Жизнь Патриаршего Экзарха всея Беларуси Митрополита Минского и Заславского Вениамина тесно связана с духовной жемчужиной Беларуси — Успенским Жировичским монастырем. Здесь 16 декабря 1994 года он принял монашеский постриг, здесь стал иеромонахом, затем игуменом, архимандритом, здесь получил бесценные духовные уроки. В день 30-летия монашеского пострига владыки Вениамина вспоминаем его интервью о жизни в обители, которую архиерей назвал тихим пристанищем в бурном море, хотя остаться в этом пристанище на всю жизнь ему не было суждено.
— Владыка, почему так сложилось, что Вы, успешно закончив школу и технический вуз, отслужив в армии, приняли решение поступить в семинарию? Может быть, в детстве, в семье было что-то такое, что посеяло семена веры?
— Мои родственники по линии мамы были верующими, или, как раньше говорили, набожными, людьми. Они жили в простой живой вере. По отцовской линии в детстве верующих не припомню, и по внешнему впечатлению нас нельзя было назвать верующей семьей, но вера теплилась в нашем роду. Она передавалась из поколения в поколение, но передавалась, по известным причинам, тайно. Так она была передана и мне. Бабушка моя Анна — неграмотная, простая женщина, но очень глубокой живой веры. Когда я был лет шести, она подозвала меня и тихонько сказала, что хочет открыть мне какую-то тайну, при этом взяла с меня слово, что никому эту тайну не выдам. Я пообещал. И она сказала: «Ты знаешь, Бог есть». Я в ответ: «Конечно, знаю, что есть». В этом эпизоде из моего детства можно увидеть, насколько естественно, прирожденно для человека — верить в Бога: во младенчестве то, что Бог есть, воспринимается как вполне естественное явление, ребенок не удивляется, он чувствует Бога. Сомнения, колебания появляются позже, когда человек взрослеет и подвергается воздействиям окружающей жизни. А у ребенка всё просто: Бог есть.
У меня тоже были колебания, но в конечном итоге я пришел в семинарию. Почему? Обычно в таких случаях дают стандартный ответ о том, что пути Господни неисповедимы. Видимо, Господь призвал — и я откликнулся. А почему Господь так обо мне рассудил — думаю, что это тайна Божия. Но если бы было иначе, если бы не решился на поступление в семинарию и на монашеский постриг, то вряд ли моя жизнь пришлась бы мне по сердцу. Так я чувствую. Этот эпизод в детстве — тайна, доверенная бабушкой мне, шестилетнему, — стал для меня своего рода лакмусовой бумажкой, проявившей веру во мне самом и показавшей мне мой путь.
— А как вошел в Вашу жизнь Жировичский монастырь, когда Вы впервые в него приехали?
— После увольнения из армии в запас, в 1989 году, летом, на праздник Успения Божией Матери. Там как раз все готовились к празднику. Приехал сам, один. Знающие люди подсказали, как добраться до Жировичей. У меня к тому моменту появился большой интерес к вопросам веры. Как раз начали открываться храмы, стала доступной православная литература. У меня появилась Библия, и я со всем усердием взялся за чтение. Читал и другие книги, конечно, которые ко мне попадали. Все, что содержалось в них, было очень необычно, таинственно, приковывало внимание.
— Значит, впечатление, произведенное монастырем, монастырской жизнью, упало, как семя, на подготовленную уже почву? Решение о монашестве пришло сразу или позже?
— Монастырь всегда оказывает какое-то влияние на любого человека. Но в тот, первый, приезд я больше был поражен красотой богослужения и песнопений. Я увидел, как это все благолепно. На приход в монастырь повлияли многие факторы. Это ведь непростой, длительный процесс, очень серьезный жизненный шаг, который не делается поспешно. У каждого человека, который на это решается, должна быть какая-то внутренняя подготовка. Если можно так сказать — созревание.
— И сколько времени занял этот путь у Вас?
— Не знаю. Трудно сказать. Нельзя провести черту: вот с этого времени я начал думать о монастыре, а вот в этот момент принял окончательное решение. Границы здесь определять можно разве что условно. В душе ведь часто бывают смешанные чувства и мысли, и отделить одно от другого сложно. Поэтому провести четкую грань — вот здесь не было еще мысли о монашестве, а вот здесь вот она появилась — не удастся скорее всего… Послушником монастыря я стал еще во время учебы в семинарии, затем через полгода — иеромонахом.
— А был там, в монастыре, человек, чей пример оказал на Вас влияние? Кого Вы можете назвать своим духовным наставником?
— В монастыре сразу обращал на себя внимание архимандрит Митрофан (Ильин), который пользовался большим уважением. Порой он вел себя необычно или даже странно: юродствовал и этим прикрывал свои труды и подвиги. Некоторые его ответы и советы, совсем краткие, иначе как с усмешкой людьми не воспринимались, но в них была глубина истины. У батюшки Митрофана был не только талант, но и умение именно в сжатой форме выразить суть того, что нужно сказать человеку. Для меня примером стало его усердие к богослужению, постоянное пребывание в храме Божием и его любовь к духовному чтению. Он все время был занят: или молился, читая бесконечные записки, которые люди подавали в монастырь на поминовение, или читал духовную литературу, или общался с теми, кто просил советов в каких-то жизненных ситуациях, отвечая на их вопросы. Во всяком случае, я заставал его всегда во время таких занятий. И это, конечно, заставляло о многом задуматься, по-другому посмотреть на себя самого.
Однажды случилось так, что меня очень огорчил один человек. Если подходить к этой ситуации с обычной логикой, он был неправ и должен был попросить у меня прощения. В противном случае его следовало бы наказать, поступив по справедливости. Так мне казалось. И вот с этим своим недоумением, с этим огорчением — почему этот человек со мной так поступил, как эту ситуацию теперь разрешить? — я, тогда еще послушник, обратился за советом к отцу Митрофану. Стараясь быть как можно лучше понятым, передавал ему данную историю с усердием и во всех деталях. А он подумал немного и сказал совсем кратко: «Прости его». И все на этом. Эта простая фраза все поставила на свои места, сразу разрешив все проблемы. Так отец Митрофан показал мне: если хочешь, чтобы все в твоей жизни было правильно, хорошо — поступи по Евангелию, прости ближнего своего. А правды человеческой, справедливости человеческой не ищи.
— Свое монашеское имя Вы получили в честь священномученика Вениамина, митрополита Петроградского и Гдовского. Что значит для Вас этот святой, чему научило, в чем укрепило Вас его мученичество?
— Прежде всего обратили на себя внимание слова предсмертного письма митрополита: «Я радостен и покоен, как всегда. Христос — наша жизнь, свет и покой. С Ним всегда и везде хорошо…». Великие слова, раскрывающие смысл и цель человеческой жизни.
— Вы были благочинным монастыря в Жировичах и затем наместником в Ляденском Благовещенском монастыре. Чем стали для Вас эти годы, что они Вам дали?
— Монастырь всегда сравнивают с тихой пристанью. И хотя в монастыре много забот и проблем, но все они сосредоточены внутри обители. Это и благоустроение монашеской жизни, и взаимоотношения между насельниками (учитывая черты характера каждого), и распределение послушаний… Монастырь — это закрытая территория, где осуществляется поиск путей духовного совершенствования. И там всем, находящимся внутри, даже стены монастырские помогают. Годы, проведенные мною в обителях, — это время тихой, спокойной, защищенной жизни. Это очень важные и значимые для меня годы, за которые я благодарен Богу. Давать им более обширную оценку сейчас не хотел бы, потому что именно с течением времени, на расстоянии, многое видится не так, как мы видим сейчас. Но уже сегодня есть чувство, что не смог до конца использовать дарованное мне тихое и благодатное время. И, конечно, нельзя сравнить проблемы монастырской жизни с теми, которые встали передо мной позже, с началом моего архиерейского служения. Сейчас все труднее и сложнее на порядок.
— Принимая монашеский постриг, Вы думали, что станете епископом? Желали ли этого? Имеют ли отношение к современной жизни слова апостола Павла: Если кто епископства желает, доброго дела желает (1 Тим. 3:1)? Применимо ли хотя бы в каком-то смысле к церковной, к монашеской жизни мирское понятие «карьерный рост»?
— Первые вопросы — очень личные… и все-таки кое-что отвечу. Хотел быть простым монахом. У святых отцов в свое время не раз читал, что если монах желает священного сана, то это уже плохо, это означает, что он — на ложном пути. В некоторых монастырях Греции, на Святой Горе Афон и сегодня сохраняется такая практика: если узнают, что монах хочет быть священником, то его не рукополагают или, по крайней мере, откладывают рукоположение.
— Пока не перестанет хотеть?
— Пока не смирится и не доверит свою судьбу Богу. По этой причине не строил планов, не собирался быть ни священником, ни даже диаконом, а уж тем более епископом, хотя и учился в семинарии. Временами какие-то мысли проскальзывали, но внимания на них не задерживал. Призыв к епископскому служению для меня был неожиданным. Мне нужно было какое-то время, чтобы почувствовать, что в этом есть воля Божия, а не человеческая. И после этого ничего не оставалось, как преклонить главу.
— Иго Мое благо и бремя Мое легко (Мф. 11:30) — что для Вас означают эти слова? Крест епископства нелегок, можно догадаться…
— Не буду говорить здесь о себе, потому что это было бы неправильно. Но могу сказать лишь то, что святыми отцами и подвижниками благочестия уже произнесено: «Если человек старается проявлять послушание своему старцу, послушание Церкви, это делает его труд легким и радостным». В книге аввы Дорофея «Душеполезные поучения» рассказывается о том, что к авве пришел его ученик Досифей и сокрушался о том, что у него нет скорбей. Учили же святые апостолы: многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие (Деян. 14:22). Ученик был в смущении: на правильном ли он пути? Но, задав этот вопрос старцу, в ответ услышал: «Так как ты проявляешь послушание, то и нет никаких скорбей. Нет нужды в скорбях». Думаю, что в этом примере есть ответ на Ваш вопрос. Послушание Христу и Церкви делает тяжелый крест епископа легким. Впрочем, мой архиерейский путь, а точнее, путь правящего архиерея только начинается, и Господь хранил пока от сложных испытаний.
Источник: сайт Борисовской епархии