Имя удивительной подвижницы XX столетия игумении Нины (Боянус) почти неизвестно современному читателю. Человек многих духовных дарований и жертвенного служения людям, она на протяжении одиннадцати лет исполняла послушание начальницы Полоцкого Спасо-Евфросиниевского епархиального училища и за свою деятельность была отмечена высокими наградами. После революции и закрытия Полоцкой обители проживала в Самарской области под мирским именем. Сокрытая Богом, она продолжала служение ближним, получив специальность врача. Изучая биографию матушки в наши дни, можно сказать, что игумения Нина сама открыла себя миру, свидетельствуя тем самым: «У Бога все живы, никто не забыт».
Ученая монахиня
До 2000 года о монахине Нине не было известно ничего, кроме того, что она подвизалась в Полоцком монастыре и имела какое-то отношение к известному литератору и герою Отечественной войны 1812 года Д.В. Давыдову. Между тем ее фотографический образ приковывал к себе внимание и запечатлевался в душе.
Первые сведения об игумении Нине были обнаружены в книге монахини Амвросии (Оберучевой) «История одной старушки». Затем в Полоцкий Спасо-Евфросиниевский монастырь было передано два письма матушки Нины на английском языке и брошюра «Наши беседы о жизни», изданная на правах рукописи в Полоцке в 1913 году и подписанная «м. Н». После прочтения «Бесед» полоцким сестрам стало очевидно, что они написаны высокообразованной и духовно одаренной личностью. Это беседы о жизни, вылившиеся из глубины материнского сердца, беседы о жизни и вере – той основе, на которой строит человек самое для себя главное. Обращенные к выпускницам епархиального училища, вступающим в самостоятельную жизнь, «Беседы» не утратили своего значения и для нынешнего молодого поколения, хотя со времени их написания прошло уже больше века.
Игумения Нина (в миру Вера Карловна Боянус) родилась в конце 70-х годов XIX столетия в Москве. Ее отец Карл Карлович Боянус, немец по происхождению, был выдающимся врачомгомеопатом и известным ученым. Множество книг и статей по медицине снискали ему мировую славу. Мать Веры, Ольга Семеновна, происходившая из калужских дворян Хлюстиных, была женщиной образованной и глубоко религиозной. В молодости в течение нескольких лет она проживала в Париже при салоне своей тетки графини де Сиркур. Знаменитый французский поэт Ламартин посвятил Ольге Семеновне одно из своих стихотворений под заглавием «Мудрой Ольге» («A spirituelle Olga»).
Вступив в брак с Карлом Карловичем, Ольга Семеновна разделила с супругом многотрудную научную деятельность и стала переводчицей и переписчицей его научных трудов. Кроме того, большое внимание Ольга Семеновна уделяла воспитанию и образованию шестерых детей, которых приучила к строгости, простоте, труду и жертвенности, приобщая их к своей обширной благотворительной деятельности.
Младшая дочь Вера обучалась и воспитывалась дома. Получив диплом домашней учительницы, она продолжила образование на философском факультете Лондонского университета. Вместе с матерью Вера Карловна вела активную просветительскую и благотворительную деятельность как в Самарской губернии, где находилось родительское имение, так и в Тифлисе, куда Боянусы переехали в 1890-е годы. В этот период семья Боянус состояла в тесном духовном общении с выдающимися церковными деятелями: архиепископом Владимиром (Богоявленским) и архимандритом Серафимом (Мещеряковым). Под влиянием последнего у отроковицы Веры уже в тринадцать лет появилось желание посвятить жизнь Богу.
После смерти отца от тяжелой болезни юная девушка окончательно избрала монашеский путь и в 1898 году поступила в Вировский Спаса Всемилостивого монастырь Холмско-Варшавской епархии. Вировская обитель отличалась от других женских монастырей. Кроме строго уставных богослужений с образцовым пением на два клироса, жизнь вировских сестер проходила в неустанном труде, труде не замкнутом, келейном, а в открытой кипучей деятельности на людях.
Поступив в монастырь, Вера Боянус со всей пылкостью своего характера предалась подвигам ревностного служения Богу. Уже через месяц ее облачили в рясофор, а спустя год, вопреки всем правилам и уставам, «за пламенную религиозную настроенность и самоотверженное служение бедным и больным» постригли в монашество с именем Нина. Ей было двадцать три года.
К сожалению, суровый устав монастыря и непомерная ревность в служении подорвали и без того некрепкое здоровье молодой монахини. Она много болела и вскоре перешла в Рижский Свято-Троице-Сергиев монастырь, где прожила четыре года, неся послушание ризничей.
Позднее в одном из своих писем матушка Нина дала очень высокую оценку Рижской обители. Однако Господь приготовил ей другое служение. В 1904 году она была переведена в древнюю Полоцкую Спасо-Евфросиниевскую обитель в должности казначеи, а также в течение года исполняла обязанности настоятельницы. По своим качествам матушка могла бы стать во главе монастыря, но Промыслом Божиим и в силу возраста (всего 29 лет) ей был предназначен иной путь.
Начальница духовного училища
В ноябре 1905 года монахиню Нину утвердили в должности начальницы женского Спасо-Евфросиниевского духовного училища. При ней из бедного трехклассного оно было преобразовано в шестиклассное и получило статус епархиального.
Трудами подвижницы было возведено новое трехэтажное каменное здание училища, где она на свои средства в память о благочестивой матери устроила домовую церковь в честь Святой Троицы (здание училища сохранилось, в 2022 году возвращено монастырю). К тому же была усовершенствована и расширена учебная программа. В училищный курс введены иностранные языки и изящные искусства. Причем французский язык, черчение, живопись и ваяние, а также гражданскую историю преподавала сама начальница. Кроме того, воспитанниц теперь обучали основам сельского труда и пчеловодства, ведению домашнего хозяйства.
Сугубое внимание монахиня Нина уделяла духовно-нравственному воспитанию своих учениц. Она проводила с ними беседы о вере и жизни по Евангелию, которые позднее вылились в книгу под названием «Наши беседы о жизни». За свою деятельность по устройству училища в 1908 году матушка была награждена наперсным крестом, а в 1914-м возведена в сан игумении.
Помимо обширной деятельности по усовершенствованию и благоустройству монастырского училища, монахиня Нина занималась переводами сочинений религиозного содержания на русский язык, в совершенстве владея пятью иностранными языками. До 1916 года являлась членом Русско-английского общества при Святейшем Синоде. Круг близких ей лиц составляли многие выдающиеся церковные деятели.
В 1910 году Спасо-Евфросиниевское училище принимало участие в незабвенных торжествах по перенесению мощей преподобной Евфросинии Полоцкой из Киево-Печерской лавры в Полоцкий Спасо-Евфросиниевский монастырь. Игумения Нина всю свою жизнь имела особую любовь к преподобной. При перенесении мощей она не только участвовала в событиях, происходивших в Полоцке, но и была среди полоцких представителей в Киеве. Более того, свои впечатления о тех днях матушка выразила в статье «Свидетельство истины», напечатанной в «Полоцких епархиальных ведомостях». Также во время празднований она впервые встретилась с будущей преподобномученицей великой княгиней Елисаветой Феодоровной и имела беседу с ней.
Сестра милосердия
В годы Первой мировой войны вкладом монахини Нины в помощь Отечеству явился небольшой лазарет, устроенный в собственной квартире матушки в училище и содержащийся на ее личные средства.
Игумения Нина трудилась сестрой милосердия не только в лазарете, но и в госпитале, расположенном в здании училища. Порой ей приходилось делать до ста пятидесяти перевязок в день, при этом на ее попечении оставалось более двухсот учениц и училищный персонал.
В 1915 году в связи с приближением к Полоцку немецких войск Спасо-Евфросиниевское училище было эвакуировано в Ростов Великий в Варницкий Троице-Сергиев монастырь. Но и здесь матушка Нина и ее послушницы продолжали трудиться сестрами милосердия в ростовском Крестовоздвиженском госпитале.
Революция застала игумению Нину в родительском имении в Самарской губернии, где началось ее служение людям на новом поприще. В 1920-е годы в 56-летнем возрасте она окончила медицинский факультет Самарского университета и стала врачом, продолжая таким образом в миру свое служение ближним.
В эти годы подвижница жила в небольшом населенном пункте в частном доме и работала в госпитале. Считая главной целью человеческой жизни постоянное совершенствование в добре, монахиня Нина не переставала творить дела милосердия, помогая всем, кто встречался на ее пути. Сама же жила и умерла в бедности, почти в нищете. И люди, как показало время, не забыли матушку.
Игумения в миру
В памяти старых прихожан Вознесенского храма села Кинель-Черкассы (Самарская губерния) сохранился образ маленькой, согбенной женщины, жившей очень уединенно, которая раньше всех, пешком, за два километра приходила в храм, вставала всегда возле левого клироса и внимательно, по книге, следила за службой, имея к тому времени плохой слух. Очевидцы помнят и ее огромный помянник с множеством имен архиереев, священников, монашествующих и мирян, за которых она ежедневно молилась.
Монахиня Нина никогда не оставляла храма Божиего, и если в одном месте церковь закрывали, то переезжала туда, где был действующий храм. Судьба Церкви была постоянной болью ее сердца. Жители села Кинель-Черкассы обязаны матушке тем, что, благодаря письму, составленному с ее помощью, правительство разрешило не закрывать последнюю в районе действующую церковь Вознесения Господня. Именно в этом храме молилась она последние пять лет своей жизни, здесь же ее и отпевали, провожая в путь всея земли.
Алтарница Вознесенской церкви Анна Федоровна дружила с подвижницей и рассказывала, что она была «очень духовная, образованная, книг у нее много было». Крестница Анны Федоровны Л.С. Лисицына хорошо помнила игумению Нину, так как матушка была близким их семье человеком и часто бывала у них в доме. Она отмечала, что Вера Карловна проживала вместе с Феклой Ивановной Клоп, которая была помощницей матушки еще в Полоцком монастыре.
Сын Феклы Ивановны Михаил был крестником и воспитанником монахини Нины, ему посчастливилось провести под ее крылом свои детские и юношеские годы. Из его воспоминаний стало известно, как матушка Нина и ее верная помощница Феклуша оказались в Самаре, как сложилась их жизнь после революции и сколько пришлось пережить им скорбей и испытаний.
Последние пять лет жизни монахини Нины прошли в доме ее келейницы Феклуши, которая забрала состарившуюся матушку к себе. Обстановка была самая аскетичная: ничего лишнего. Только огромная библиотека составляла единственное богатство игумении.
Будучи сама уже немощной, матушка Нина не переставала по мере сил помогать людям. До последнего дня многие обращались к ней за помощью: сделать укол, померить давление, назначить лекарство. Подвижница обладала необыкновенным врачебным даром и большим практическим медицинским опытом. Она могла бы стать известным ученым, но все свои наработанные материалы передавала другим, и на ее трудах защищали диссертации и получали ученые степени. Матушка всегда старалась оставаться в тени, отмечая, что человеческая слава, богатство – ничто, главное – какими предстанем мы пред Господом.
За год до кончины у нее случился микроинсульт. Оправившись от болезни, она еще больше уединилась и углубилась в себя. Раздала последнее, что имела, – книги и иконы. Окончился земной путь полоцкой подвижницы в канун великого праздника Покрова Божией Матери – 13 октября 1953 года. Погребена она на сельском кладбище в Кинель-Черкассах. Спустя пять лет рядом похоронили ее верную подругу Феклушу.
Нам неизвестно, отпели ли игумению Нину монашеским чином. Не знаем мы и того, была ли положена в гроб монашеская одежда и куда исчез игуменский крест матушки. Очень многое ушло в вечность вместе с ней и теми, кто ее близко знал. Но и то, что по милости Божией дошло до нас, дает яркое представление о великой подвижнице и о ее святой жизни во Христе. И как «не может укрыться город, стоящий на верху горы» (Мф. 5:14), так не осталась сокрытой от потомков и жизнь монахини Нины. Господу было угодно, чтобы память о ней сохранилась в последующих поколениях, по слову Священного Писания: «Праведники живут вовеки; награда их – в Господе, и попечение о них – у Вышнего» (Прем. 5:15).
«Кусок моей души»
В 2000 году в архив Полоцкого Спасо-Евфросиниевского монастыря поступило несколько фотографий игумении Нины, после чего и было положено начало исследовательской работе.
Весной 2001-го полоцкие сестры совершили поездку на Самарскую землю и разыскали могилу подвижницы, на которой установили памятный крест. Также была восстановлена и разоренная в советское время могила родителей матушки, Карла Карловича и Ольги Семеновны.
В 2003 году к 50-летию со дня кончины игумении Нины вышла в свет книга «Наши беседы о жизни», подготовленная к изданию сестрами Полоцкого монастыря. В книгу вошли беседы матушки с воспитанницами Спасо-Евфросиниевского училища, жизнеописание, письма, воспоминания о ней современников.
К 60-летней годовщине на могиле было установлено новое мраморное надгробие. Прошли памятные мероприятия в Кинель-Черкассах и Эльзасе, на родине предков матушки по отцу.
Таким удивительным образом был собран материал об игумении Нине, авторе «Наших бесед о жизни». О том, какое значение имели «Беседы» для нее самой, говорила она в своем письме к В.В. Розанову: «…эти беседы – кусок моей души… все пережито и вылито в форму конспекта не ради выставки… оно вышло из глубины жизни сердца…». Наверное, потому они так значимы и сегодня.
«Пусть неумелой рукой нанизанные на нить речи жемчуги Слова Божия сами коснутся живых струн души и обратятся в сокровище сердца. С этим молитвенным желанием выпускается в свет ничтожный труд, внушенный чувством любви к идеальному, восприимчивому юношеству. Монахиня Нина».
Полоцкие сестры надеются, что, прочитав книгу матушки, читатель оценит и полюбит ее автора, посвятившую свою жизнь служению Богу и людям, и получит необходимые для своей души ответы.
Память об игумении Нине и ее жизни во Христе и сегодня жива в Спасо-Евфросиниевской обители, в сердцах полоцких сестер и множества почитателей этой подвижницы благочестия.
Упокой, Господи, душу рабы Твоей приснопамятной игумении Нины! Вечная ей память!
ЖИЗНЬ ВО ХРИСТЕ
В заключение дадим слово самой полоцкой подвижнице, постараемся услышать ее голос сквозь века. Ниже публикуем фрагменты из писем и наставлений игумении Нины.
«В монастыре есть красота, которую люди уничтожить не могут. Я разумею красоту духовной жизни, которой монастырь служит по своей идее. Как бы люди ни коверкали идею, а сущность остается, единицы ее воплощают, и таким образом, теплится лампада, проливает свой свет и служит маяком для бродящих во тьме. По опыту своей жизни я не считаю монастырь и монашество за синонимы. Много монашества среди живущих в мире, много мирского и в монастыре. Вы стремитесь к монашеству – и, если ищете, обрящете».
«Самая сердцевина идеи монашества есть внутренняя жизнь во Христе, общение с Богом, из Которого все, в Котором все. Вот это дает красоту, свет, гармонию, цельность, благоухание на всяком месте. Но для того чтобы это обрести, нужно себя потерять. Не обстановка и определенный уклад жизни создают тишину и сосредоточенность, а погубление души своей, о котором Христос сказал, что им душа обретается. Есть особый род стремления к уединенности и пустынности, в котором человек пребывает не один с Богом, а один с самим собою, со своими мечтами и думами. Это опасное стремление, ибо есть не что иное, как замаскированный эгоизм».
«И в монастыре вы от людей не убежите. Очень сильные духом удалялись от людей, но только после того, как в общении и столкновении с ними познали свои недостатки и страсти. Только в постоянном трении с другими мы наталкиваемся на такие стороны своего характера, о которых и не знали бы, если б никто нас не трогал».
«Сила любви покоится на двух устоях – на любви к Богу и на любви к ближнему, которого нам нужно, выражаясь русским народным словом, жалеть как самого себя».
«Дай вам, Господи, искать истинное и получить его. Поставьте перед собой одну и единственную цель – Бога, и все остальное приложится вам, хотя и через испытания, и труды, и силы, и борения».
«Не могу не указать вам на средство, без которого немыслимо достижение духовной жизни и ее неизреченных богатств. Средство это есть молитва. Степень религиозности человека ничем так не определяется, как его способностью горячо молиться и в этом находить усладу. Нет такого пустяка, который, если он необходим для нас и не нарушает заповедей Божиих, был бы бесценен в очах Божиих, и нет такого великого дела, которого нельзя было бы не совершить силою молитвы».
«Куда бы вы ни обратились, везде вас ожидают серьезные и ответственные задачи. Нельзя слишком преувеличивать значение женщины и сферы ее влияния. Если в отрицательном смысле правдиво остроумное замечание святого Златоуста “несть зла злее жены злыя” и безыдейность современной жизни в значительной мере обязана безыдейной, пустой и порочной женщине, то в положительном смысле нет добра добрее прекрасной, светлой, чистой и просвещенной христианки».
«Кто станет отрицать, что Святая Русь создана не одними богатырями силы, мысли и долга, но вспоена, вскормлена и орошена слезами сердечной туги многого множества жен, впереди которых идут великие матери и девы, такие как святая Ольга, наша преподобная Евфросиния, святая Анна Кашинская, Иулиания блаженная и другие? Все они, взирая на образ величайшей Жертвы, возродившей человечество, совершали, “не требуя похвал, не ожидая славы” (Надсон), дело веры и труд любви и вмещали силою благодати тот жребий, который им был послан свыше. Ищите же и вы прежде всего Царствия Божия и правды Его, и все, вся Богом данная поэзия жизни, приложится вам».
«И среди теперешней культуры есть кое-что хорошее, – надо уметь только находить жемчужины в навозных кучах».
«“Объясните мне, какое мое жизненное призвание, – пишет одна молодая девушка, – я ищу его и не могу найти, и от этого у меня из рук все валится, все не клеится”. Ваше первое призвание – оправдать в жизни, среди той обстановки, которая у вас есть теперь и будет впоследствии, внутренний идеал человека, начертанный в Евангелии. Не нужно для этого творить великих и громких дел, ибо святость вовсе не блещет, не бросается никому в глаза, она лишь одухотворяет каждую мелочь, дает этой мелочи смысл и значение и распространяет вокруг себя благоухание, свет, мир, радость и благолепие».
«Два чудодейственных рычага “могу и хочу”, соединенные в нерасторжимый союз, превращают жизнь в ту дивную поэму, которая есть, в сущности, не что иное, как нахождение и исполнение своего призвания».
«Упорный труд должен начинаться с мелочей: поменьше откладывать дела, поменьше валандаться без дела, побольше усидчивости, поменьше шатанья».
«От нас требуется: во-первых, труд, энергия, разумное, святое, последовательное, просвещенное и настойчивое возделывание даров Божиих; во-вторых, чуткость к зову Господа, говорящему не в мечтах и парении мысли, а в трезвых обстоятельствах жизни… Эта-то на вид бесцветная действительность и есть данная нам нива, которая в необозримом Царстве Христовом нашими трудами может и должна стать садом среди плевел мирских».
«Ни одна крупица добра не пропадет. Она прикладывается к сумме добра всего мира, связывает людей в великое и нерасторжимое братство и ведет свою незримую, но верную, победоносную борьбу со злом. Такова неизреченная ценность всех данных жизни и вместе с тем такова страшная их ответственность».
«Самое твердое доказательство того, что христианство не ложь, а правда, в том, что оно неизменно живо вот уже две тысячи лет и ничто в нем не устарело – опыт веры, опыт любви, проделанный человеком в нашем двадцатом столетии будет точь-в-точь таким же, как и в первые десятилетия первого столетия, и для русского, и для француза, и для китайца, японца и каждого человека. Чтобы понять или даже просто говорить о Боге, надо прежде всего жить, действовать, поступать так, как велит внутренняя правда. Тогда открывается сознание, отрываются глаза на смысл вещей, – тогда и можно говорить о том, что есть Бог, в чем для нас ясно Его присутствие, Его действия».
«Вы, дорогой Василий Васильевич (Розанов – прим. ред.), Церковь любите больше моего. Вы любите ее историческое платье, красоту ее древнего обихода и прочее. А во мне постоянно живет боль, что церковь не значит Церковь. Совершенно верно сказано в одной из Ваших статей, что “каждый кусочек ризы пропитан святостью” в Православии. Да, эта святость и есть благоухание Христово, но как часто это благоухание убивается гордым самонадеянным сознанием Третьего Рима. Святость держится к кусочку ризы, к которому благоговейно прикладывается русский народ, держится ради него».
«Я старею телом, но душой люблю живое и молодое. Человек потому и вечен, что в нем есть принцип никогда не умирающей силы обновления; он может подниматься все выше и выше, с каждым годом и днем делаться новым, сильным».
«Не та есть смерть, которая переводит живой дух в иную форму бытия, а та смерть, которая эгоизмом, ненавистью, завистью, гневом, беспорядком плотских влечений и сребролюбием убивает в человеке признаки его достоинства и изглаживает память его на земле».
«Все хорошее, святое не удается, мыкается, ищет, где склонить голову, где найти свое осуществление, и, в конце концов, должно восторжествовать, потому что существует истинным существованием. Я в это твердо верю». «Миша! Жизнь еще вся впереди! Поверь мне, жизнь прекрасна – ничто не в силах ее исказить. Все отлетает и уничтожается, а вечное живет».
Источник: «Монастырский вестник»