О преподобном Паисии Святогорце, чью память Святая Церковь молитвенно чтит 12 июля, рассказывает протоиерей Сергий Тишкун, настоятель храма Рождества Пресвятой Богородицы в Крылатском.
Для меня преподобный Паисий особо дорог, поскольку я имел во время своего обучения в Греции возможность прикоснуться к греческой традиции, к некоторым отцам и подвижникам благочестия, бывать очень часто на Афоне. К сожалению, преподобного Паисия я не застал, поскольку довольно молод, но тех отцов, которые лично знали преподобного Паисия, я встречал: например, митрополита Иерофея Навпактского. Мы поговорим о жизненном пути преподобного Паисия.
Итак, преподобный Паисий Святогорец был канонизирован 13 января 2015 года. Иеромонахом Исааком, одним из его духовных чад, составлено житие старца, приоткрывающее тайну рождения и формирования личности святого в благочестивой и мужественной семье в суровые годы лишений войны.
Арсений Эзнепидис родился 25 июля 1924 года в селении Фарасы – примерно 200 километров южнее главного города Каппадокии Кесарии. В Фарасах насчитывалось 50 церквей и множество святых источников. Весь год в постные дни большинство фарасиотов вкушали пищу и пили воду один раз в день, то есть фактически жили по монастырскому уставу. Отец будущего святого, Продромос, был человеком верующим, принадлежал к благородной семье, которая из поколения в поколение начальствовала в Фарасах. Дед и прадед преподобного Паисия возглавляли Фарасскую общину. Из-за преследований со стороны турок он был вынужден сменить фамилию и стал именовать себя Эзнепидис, что значит иностранец. Прадед преподобного Паисия носил фамилию Дигенис – это имя легендарного греческого героя и воина. В обыденной жизни отец преподобного занимался крестьянской деятельностью, плавкой железа.
По складу характера Продомос отличался отвагой, патриотизмом и справедливостью, но, как рассказывает преподобный Паисий, он был очень суров с детьми. Святой позднее вспоминал: ему было всего три года, когда сосед поднял его для того, чтобы сорвать несколько плодов инжира. Он отблагодарил малыша, дав ему два плода, которые мальчик съел. Когда об этом узнал отец, то он стал бить сына. За Арсения заступилась мама. Она, кстати, происходила из обедневшего аристократического рода и состояла в родстве с Арсением Каппадокийским – монахом без изъяна и упрека, как его называл преподобный Арсений. Вот таким монахом без изъяна и упрека он всю жизнь пытался стать.
Преподобный Арсений Каппадокийский был священником села Фарасы, где родился преподобный Паисий, и ярким носителем каппадокийской традиции. В 1986 году Православная Церковь причислила его к лику преподобных, и огромное значение, наверное, решающее значение в этом сыграл сам преподобный Паисий. При Крещении Арсения, будущего Паисия, хотели назвать по имени деда – Христосом. Но священник Арсений, который крестил ребенка, хотел, чтобы его назвали Арсением, чтобы было и у монаха, как он говорил, продолжение рода, и таким продолжателем монашеского рода, духовного рода преподобного Арсения стал преподобный Паисий.
В том же 1924 году, когда родился Арсений, греки Малой Азии были с корнем вырваны из отеческого края – закончилась 3000-летняя греческая история Малой Азии, произошел исход, а точнее сказать – изгнание коренного православного греческого населения из своих древних очагов. Было изгнано приблизительно полтора миллиона греков, по официальным данным в то время погибло более 350 тысяч – это действительно была великая трагедия. По дороге на корабле из Малой Азии, с Фарас, в нынешнюю Грецию, в порт Периас, мама положила младенца Арсения на палубу и накрыла одеялами. Один матрос, не заметив этого, наступил на ребенка, и тело маленького Арсения превратилось в сплошной синяк. Позже преподобный Паисий говорил: «О, если бы я умер тогда, с только что полученной благодатью Крещения, мое тело бросили бы в море, рыбы радовались бы ужину, а я еще бы на Небо ушел и стал маленьким ангелом». Так он чаял Бога и стремился к Нему всю свою жизнь.
Маленький Арсений учился у своих родителей благоговению к Богу и жертвенному служению людям. Вместо сказок и детских историй мама и папа рассказывали ему о жизни и чудесах преподобного Арсения.
Вторым человеком после преподобного Арсения, который оказал самое благотворное влияние на маленького Арсения, была его мать. Он чувствовал к ней особую любовь и помогал ей, насколько было в его силах. Он научился от нее смиренномудрию. Мать советовала ему не стараться побеждать сверстников в играх. Мальчики называли его беженцем, он обижался, а мама говорила ему: «Это чтобы ты не гордился». Она учила его даже не стремиться быть первым. Мама учила детей воздержанию, не разрешала ничего вкушать до тех пор, пока вся семья не собиралась за стол. Уже с детства преподобный Паисий предпочитал безвкусную пищу, свою одежду он стирал сам.
Мама учила его никогда не произносить имя искусителя-диавола. Дважды в день вся семья молилась перед домашним иконостасом. Отец учил детей тому, что каждый из них должен каждый вечер, как солдат, предстоять Богу и дать отчет за прожитый день. Мама Арсения постоянно повторяла молитву Иисусову.
О своей маме старец вспоминал позже: «Мамин взгляд и слова помогали мне больше, чем затрещины, на которые не скупился отец. Конечно, оба они меня любили, однако благородное великодушное поведение мамы исправляло меня больше, чем отцовская строгость и наказания».
Огромную роль сыграла также и бабушка преподобного Паисия, которую звали Хаджи-Христина. Она вместо сказок, как и мама, рассказывала внуку что-то из Евангелия и житий святых, показывала ему иконы. Она подарила ему иконку, которую привезла из святых мест, на которой был изображен Христос как Ребенок, помогающий праведному Иосифу в столярной мастерской. Вот эта иконка как раз и побудила Арсения избрать себе столярное мастерство, чтобы быть похожим на Христа.
Уже с детства Арсений мечтал быть монахом. Он приобщался к молитвенному делу, учился смиренномудрию и воздержанию. Научившись грамоте, Арсений часто читал Священное Писание и жития святых. Случалось, что его старший брат, видя чрезмерное, как ему казалось, увлечение Арсения, прятал книги, но тот проявлял удивительную настойчивость. Доходило до того, что он очень часто убегал читать в лес, чтобы жить, как пустынник, уединялся то в полуразрушенных домах, то в церкви Святой Варвары: уже тогда он пытался использовать опыт святых на практике.
Он позже скажет, что если мы читаем жития святых, да и вообще духовную литературу, но не используем прочитанное в своей жизни, не пытаемся воплотить это на практике, то наше чтение не имеет никакого значения. Мы будем подобны людям, которые смотрят на бои гладиаторов, но сами сидят и не пытаются подняться со своего места, чтобы сделать что-то.
Начальную школу он закончил неплохо, однако дальше учиться не стал. Арсений стал осваивать плотницкое ремесло. Помимо предметов домашнего быта, он мастерил вещи церковного потребления и гробы. Первым его изделием был крест и иконостас для дома. За гробы он не брал платы, выражая таким образом свое сострадание и проникаясь болью тяжелых утрат.
В 15-летнем возрасте Арсений удостоился чудесного явления Спасителя. Произошло это следующим образом. Как-то один из друзей старшего брата Арсения, Костас, рассказал Арсению теорию Дарвина, чтобы соблазнить его. И Арсений, весь в смятенных чувствах, сказал: «Пойду помолюсь, и если Христос – Бог, то Он явится мне, чтобы я перестал колебаться в вере – Он даст знак тенью, голосом или чем-то подобным».
Арсений убежал в свою любимую церквушку великомученицы Варвары, долго и усердно молится, ждал знака, но не получил его. Тут он подумал: «Раз Христос был таким выдающимся, праведным, добродетельным, и Его соплеменники позавидовали Его добродетели и осудили на смерть, и если Он просто был добрым человеком, Его стоит полюбить, послушаться и принести себя в жертву ради Него». И он увидел свет и, как потом сам рассказывал, Самого Христа. «Я видел его от пояса и выше, – вспоминал старец Паисий, – Он взглянул на меня со многой любовью и сказал: «Аз есмь воскресение и живот; веруяй в Мя, аще и умрет, оживет»».
После этого события Арсений стал подвизаться еще с большей ревностью. Если кто-то предлагал или сватал ему невесту, он решительно возражал: «Нет, я буду монахом, я не для мира сего».
Вскоре он пошел в местное епархиальное управление и спросил, можно ли ему стать монашествующим. Но ему ответили, что нужно сначала подрасти и отслужить в армии. Его братья воевали, Греция была оккупирована войсками Германии: Арсений был вынужден брать на себя всё бремя крестьянских работ и был помощником и опорой матери. Часто Арсений видел, как мать плачет и переживает за братьев, сражавшихся на войне, поэтому свою мысль стать монахом он отложил. Позже он скажет: «Странничество – это не значит самому устроиться поудобнее, а родные пусть пропадают пропадом; странничество – значит жертва».
В апреле 1948 года Арсений был призван в армию и получил воинскую специальность радиста. Перед армией он с усердием просил великомученицу Варвару, чтобы на войне, как бы опасно ни было, он не пролил кровь. И вот подразделение, в котором служил будущий святогорец, участвовало в боевых действиях. Арсений очень часто испытывал смертельную опасность и трудности, но он не унывал, и Бог его не оставил: он ни разу не пролил кровь.
Будущий святой всю жизнь стремился к уединению, и вот одна из причин того, что преподобный не стал священником, потому что тот должен 24 часа в сутки быть доступным для своих прихожан. Арсений боялся, что, если возьмет на себя священнические обязанности, у него совершенно не будет времени для покаяния, слез, молитвы. Была и вторая причина. Когда он служил радистом и его рота попала в окружение, Арсений связался с авиацией, прилетели самолеты и разбомбили врагов. Хотя он сам не применял оружие в этой ситуации, но считал, что его вызов на подмогу авиации стал причиной гибели людей, а значит, он не может быть священником.
Будущий святой, когда еще служил в армии, исполнил свое заветное желание и в первый раз в 1950 году посетил Святую Гору Афон, монастырь Филофей, одним из насельников которого был его родственник, иеромонах Симеон. Интересно, что в первый раз он на Афоне соблазнился. Арсений увидел, как отец Симеон готовит в своей келии вкусные блюда и даже иногда нарушает пост. Но, как оказалось, он болел туберкулезом, и ему настойчиво рекомендовали, чтобы излечиться от болезни, есть калорийную пищу. При этом Арсений поехал на Афон со специальным ножиком, чтобы удобно было резать траву, потому что он считал, что монахи едят только одну траву и больше ничего другого они не вкушают.
На корабле по Промыслу Божию Арсений познакомился с одним добродетельным старцем из Кутлумушского скита – иеромонахом Кириллом, который впоследствии стал его духовником. Он желал найти старца, который взял бы его на послушание, однако поиски в этот первый приезд к искомому результату не привели. К тому же Арсений получил весть от отца о возникших трудностях в семье, и он решил вернуться к своим родителям после армии.
И вот, вернувшись с Афона, Арсений занялся плотницким ремеслом. Из заработанных средств он выделял родным и жертвовал беднякам, кому-то безвозмездно делал окна, двери. Несмотря на профессиональную деятельность, требующую сил, Арсений постился по ночам, предавался молитвам и совершал поклоны, спал прямо на полу. Потом он многим паломникам рекомендовал молиться ночью. Потому что, говорит, как дождь, который идет ночью, очень полезен и приятен растениям, всему живому, и от этого дождя вся природа оживает, точно так же и молитва, которая совершается ночью, оживотворяет душу.
И вот уже в марте 1953 года, следуя призванию, он принимает окончательное решение посвятить всю свою жизнь монашескому подвигу. Раздав свои сбережения, обеспечив свою сестру-вдову, он уходит на Афон. Поначалу его выбор остановился на монастыре Констамонит, однако разыгрался шторм, и он оказался в сретенской каливии, на Кавсокаливии – это самый конец Афонского полуострова, или острова, как называют его монахи. Он попал в каливу, где уживались два зелота. И вот Арсений, прожив с этими старцами месяц – конечно, жизнь была очень суровая, строгая – ушел от них. По дороге он встретил епископа Ерофея, и тот посоветовал ему вступить в общежительное братство монастыря Эсфигмен.
В те времена обитель отличалась очень строгими порядками, здесь было у кого учиться. Как говорил Арсений, братия этого монастыря была живым патериком. Отцы подвизались в молчании – в монастыре было шестьдесят отцов, но ни один из них, удивлялся Арсений, даже не спросил, откуда он. Единственной Книгой, которая постоянно лежала в келии, было Священное Писание. Братия Эсфигмена следовала старинному уставу и постилась три дня, вкушая пищу без масла перед Причастием.
Накануне причащения большинство отцов Эсфигмена совершало келейное бдение с вечера до утра. Великий пост, говорил старец, в Эсфигмене был самым настоящим восхождением на Голгофу. С такой же бескомпромиссностью братия относилась к дням, когда церковный устав не допускал работ. Монахи предпочли бы смотреть, как шторм уносит в море виноград или бочонки с маслом, чем нарушить заповедь Божию и соблазнять мирян работой в воскресенье или праздник.
Больше всего Арсения в Эсфигмене приводила в умиление братская любовь, которую имели друг к другу отцы обители: они отличались духовной отвагой и всегда стремились к самопожертвованию. Этот дух – сделать что-то, чтобы брату было легче, – господствовал и на послушаниях, и на трапезе, и во всем. Отцы постоянно старались ничем не опечалить Христа, поэтому они постоянно жили в состоянии духовного торжества, они жили в раю.
Первое время Арсений исполнял послушание в трапезной, в пекарне, затем – в столярке. Еще одной зоной ответственности были два храма, находящихся вне пределов монастыря: там он поддерживал чистоту и зажигал лампады. На какое послушание ни назначили бы Арсения, он трудился там от всего сердца и изо всех сил. Он стал, как он позже говорил, дежурными калошами ради любви ко Христу. Как ни тяжело было послушание, с завершением трудового дня, ночью Арсений молился и славословил Творца.
Житие говорит, что Арсений стоял всю службу и не уходил из храма до тех пор, пока не прочитает благодарственные молитвы по Святом причащении. Зимой в келии он обходился без печки, а на улице – без теплых одежд, спал на кирпичах и каменных плитах. Конечно, такая суровая жизнь очень сильно сказалась на его здоровье – всю свою жизнь святой болел.
Как и многие прославленные подвижники, Арсений не избегал диавольских козней. Одно время лукавый смущал его разогревом воспоминаний и переживаний за родных, являлся во сне то больным, то умершим родственником. Затем он являлся Арсению в чувственном виде, желая его устрашить, разговаривал с ним. При помощи Божией Арсений преодолевал его коварство, обходил сети и западни. И он говорил, что нет такого человека, которого бы не искушал диавол. Если человек живет в миру, то он дает ему какие-то соблазны извне. Но если человек живет даже в пустыне, тогда еще хуже, еще тяжелее и страшнее искушает диавол человека, поскольку тогда он сам приходит к подвижнику.
Первый постриг, рясофор, с именем Аверкий он принимает с Эсфигмене в 30 лет. Молодой монах Аверкий взял на себя непосильные труды. Они состояли в том, что, будучи простым рясофорным монахом, он взял на себя подвиг и правило великосхимника. И тут начались искушения. К нему стала приходить мысль: «Лучше бы я ногу сломал, чтобы не делать этих поклонов». Он дошел до того, что сам вид четок вызывал у него самую настоящую дрожь. Он поделился с этим игуменом, и тот сказал ему, сколько делать молитв, поклонов – именно поэтому у молодого монаха обязательно должен быть духовник. И не только у монаха – об этом говорил и сам Паисий, что каждый христианин, если он хочет достичь тихой пристани Царствия Божия, не может обойтись без духовника.
После этого всякий раз, когда начиналось беспокойство по поводу правила, которое он совершал, святой Паисий сам себе говорил: «Не можешь сделать триста поклонов – ничего, сделай двести. Не можешь и двести – сделай сто. Сто не под силу – сделай пятьдесят. Нет сил даже на это – ничего страшного. Сделать три поклона Христу и один – Богородице. Четыре поклона – это так мало, что их в состоянии выполнить даже мертвый. Самое главное, что нужно человеку, христианину и монаху в том числе, – это предстояние и молитва пред Богом». И он всегда говорил о том, что молитва измеряется не количеством, а качеством.
Со временем в монахе Аверкии все больше и больше зрело стремление к безмолвной уединенной жизни. И вот однажды он испросил благословения на уход из обители.
Отправившись в Иверский монастырь, он приложился к Иверской иконе Божией Матери и ощутил какую-то особую нежность. Из этого монах Аверкий заключил, что на его уход из Эсфигмена есть благоволение и благословение Божие. Зная о добродетелях старца Кирилла, который подвизался в Кутлумушском мужском скиту, он пришел к нему в послушники. Но пожил он с ним всего лишь месяц, потому что монастырь Эсфигмен не разрешил ему. Арсений был очень хорошим плотником, и он, конечно же, был нужен монастырю. Но он все-таки уходит из монастыря Эсфигмен и попадает в другой Афонский монастырь – Филофей. Было ему тогда 32 года. В Филофее подвизался тогда, как мы уже сказали, дальний родственник монаха Аверкия, иеромонах Симеон.
Согласно архивному свидетельству, монах Аверкий поступил в монастырь Филофей в 1956 году. Там он имел возможность посещать своего духовника – старца Кирилла, потому что этот монастырь был так называемым идиоритмическим, особножительным – он сильно отличался по уставу от общежительного монастыря. В идиоритмическом монастыре братия не выбирает себе игумена. Они могут иметь собственность, собираются на общую трапезу только по праздникам, получают от монастыря деньги за свои послушания.
В монастыре Филофей монах Аверкий имел послушание трапезника, затем он был назначен старшим в столярню. В 32 года здоровье монаха Аверкия пошатнулось, и монастырские старцы отправили его в Коницу, на родину, подлечиться.
Когда же брат Аверкий после своей болезни вернулся на Афон, он был пострижен в мантию с именем Паисий, тогда было ему 33 года. Паисий – в честь Паисия II, митрополита Кесарийского.
Пребывая в Филофее, преподобный Паисий много думал о безмолвии, но все попытки удалиться в пустыню не благословлялись. Однажды он условился с лодочником, что тот привезет его на пустынный остров, но к назначенному сроку этот лодочник не появился. В другой раз святой Паисий предполагал сделаться послушником одного из афонских старцев – Петра, но вскоре старец скончался, и опять он остался в монастыре. В другой раз он договорился с одним филофейским монахом идти ради безмолвия на Катунаки, но во сне услышал голос Пресвятой Богородицы, который запретил ему идти на Катунаки и повелел идти в Стомион – это монастырь в Греции недалеко от того места, где жили родители преподобного. И уж никак не предполагал старец Паисий, что он с Афона, ища безмолвия, попадет в этот монастырь, попадет фактически в мир. Но здесь ему пришлось исполнить свой обет, потому что, когда он был в армии и когда он спасся при невероятных условиях от врагов, он пообещал, что, когда закончится война, он восстановит монастырь. И вот как раз пришло это время.
Мантийный монах Паисий покидает монастырь в 1958 году, в 34 года, и едет в Стомион. Он оказался в сгоревшем монастыре. Было много проблем с людьми, которые его не понимали, потому что они привыкли к вольной жизни, а старец стал вводить в монастыре Стомион афонские порядки.
В 38 лет, в 1962 году, он уведомил правящего епископа о своем уходе, передал ему монастырскую кассу и ключи, и уехал на святую гору Синай. Там он устроил, можно сказать, монашескую жизнь, потому что, представьте себе, монахи на Синае причащались только четыре раза в году. Но усилиями старца Паисия потихоньку монахи стали причащаться чаще. На Синае не было общей трапезы у монахов – каждый кушал в своей келии. Старец Паисий считал это неправильным, и с его приездом на Синайскую гору там появилась общая трапеза.
Туристы приходили в монастырь полуголые, что не могло не смущать монахов, и этот вопрос был решен. Преподобный Паисий почти на все деньги, вырученные от продажи рукоделия (он жил в келии отдельно, ведя отшельническую жизнь и вырезал иконки, эти иконки продавал), кормил бедуинов, покупал им продукты, одежду. С особо трепетной заботой преподобный относился к одному бедуинскому мальчику Сулейману. Отец его умер, а сам ребенок болел туберкулезом. Он часто приходил по ночам к жилищам бедуинов и тихо оставлял им под дверью провизию и одежду. Причем он был святителем Николаем не только для бедуинов, но и для своих односельчан.
Когда старцу было 40 лет, в 1964 году, здоровье его сильно ухудшилось. Как бы он ни хотел расставаться с пустыней, он должен был вернуться на Афон. За два месяца до своей кончины старец говорил: «Ах, если бы у меня были силы, я бы оставил все и поехал на год на Синай, в келью святой Епистимии. Жил бы там, как монах, пел бы, как ангел, и умер бы, как солдат на передовой».
Возвращается преподобный Паисий в скит в 40 лет и поселяется в каливе Святых Архангелов. Он охотно помогает братии, по возможности предается безмолвному уединению, занимается молитвенным деланием и богомыслием. Раз в неделю он ходил к своему духовнику отцу Тихону на Капсалу исповедоваться. Во время этих встреч батюшка Тихон постоянно стал его спрашивать: «Ну, а схиму когда принимать будешь?»
И вот в 42 года, в 1966 году, святой Паисий постригается в схиму. У нас представления о схиме, что ее принимают в глубокой старости, перед самой смертью. Но в Греции не так: там монаха могут постричь сразу в великую схиму в довольно-таки юном возрасте. А еще через четыре месяца, тоже по послушанию, преподобный стал дикеем Иверского скита.
Между тем болезнь преподобного прогрессировала, начались затяжные приступы его сильного глухого кашля, сначала – кровохарканье, потом кровь шла горлом, подскакивала температура. И он вынужден был уехать с Афона в Салоники в больницу. Рентгенография показала, что у него бронхоэктазия. Стали быстро готовить его к операции, потому что врач сказал, что нельзя терять ни дня.
После больницы преподобный Паисий жил какое-то время в доме сестричества в Салоникском районе в Неаполе. Вот это сестричество, которое помогало преподобному Паисию во время его болезни и операции в Салониках, потом выросло в женский монастырь – исихастирий святого евангелиста Иоанна Богослова. Здесь тоже не обошлось без искушений – старец попросил благословения на основание женского монастыря митрополита Фессалоникского, но он дал отрицательный ответ. Тогда через своего знакомого отца Агафангела он передал просьбу другому архиерею, епархия которого граничила с Фессалоникской епархией, – это был митрополит Синезий Касандрийский, и он благословил создание монастыря. После этого преподобный Паисий опять возвращается на Афон. Ему было нужно сменить климат после операции, и он удалился на Катунаки.
Помимо аскетических трудов, он занимался резьбой, часть изделий продавал и обеспечивал себе скромное пропитание, большую часть раздавал, как и раньше. Когда Священный Кинот Святой Горы поручил иеромонахам Василию и Григорию восстановить монашескую жизнь в одном из афонских монастырей Ставроникита, то преподобный Паисий пообещал помочь, и он помогал восстанавливать монашескую жизнь в этом монастыре.
В 1968 году отошел ко Господу старец Тихон, который перед смертью высказал желание, чтобы преемником по келии стал преподобный Паисий.
В 47 лет, в 1971 году, святой Паисий удостоился явления преподобного Арсения Каппадокийского. Он и написал житие этого святого, которого очень любил и которому стремился подражать, как мы вначале сказали, монаху без изъяна.
В следующем году святой Паисий сподобился посетить место своего рождения – Фарасы. А в 1977 году по приглашению Православной Церкви в Австралии он посетил эту страну. Интересно рассказывается в его житии: когда он летел в самолете над Сирией, он рассказывал, что ощутил особую благодать, потому что множество святых просияло в этой земле. А когда летел над Тибетом, почувствовал невероятный холод.
Пробыв в каливе Честного Креста приблизительно 11 лет, старец Паисий в 55 лет переселяется в свое последнее место пребывания – в келию Панагуда, что значит «маленькая Панагия», то есть Богородица. Эта келия меньше всего соответствовала условиям уединенной жизни, но он жалел паломников, которые караванами стали приходить теперь к нему за советом и с просьбой о молитвах. У входа на территорию каливы старец поставил ящик и написал: «Напишите, что вам нужно, бросьте записку в ящик, и больше, чем словами, я помогу вам молитвой. Так у меня будет больше времени помочь тем, кто страдает». Он не понимал тех, кто говорил, что монахи должны помогать миру, просвещать людей. Он считал, что монахи – это радисты Церкви, и в пустыне они живут со Христом, живут там, где нет помех и где лучшая связь у них с Богом, и своей молитвой они согревают весь мир.
Интересно, что старец очень огорчался, когда люди просили его сотворить чудо, потому что он говорил, что этим они показывают свое маловерие или даже неверие. «Нелюбочестная вера, – говорил он, – ищет чудес, а в Бога надо веровать любочестно, не искать чудес для поддержания веры. И когда я вижу взрослых людей, просящих меня сотворить чудо ради того, чтобы они уверовали, знаешь, как меня это расстраивает?» Он вслед за другими отцами и вслед за Господом нашим Иисусом Христом говорил, что, если даже увидят чудо, не уверуют.
В 1988 году, в 69 лет, едва оправившись после операции по поводу грыжи, старец Паисий решил отправиться на Синай. Он хотел пробыть там как можно дольше, но был очень слаб и с трудом ходил, поэтому он уже не мог подниматься на скалы и в другие труднодоступные места и жил в монастыре. Этот приезд не продлился больше месяца, и старец опять вернулся на Афон.
В 69 лет старец покинул территорию Святой Горы, приехал в монастырь Суроти на праздник преподобного Арсения, но на Афонскую Гору он уже не вернулся, хотя возможность была. В Суроти ему сделалось плохо, и он был доставлен в больницу. Там обнаружилась, что у него рак, который дал метастазы в легкие и печень. И когда игумения рассказала старцу о его диагнозе, он вложил ее руку в свою, взял на свой платок и с необыкновенной радостью воскликнул: «А давай-ка с тобой, матушка, станцуем!», хотя никогда раньше в своей жизни не танцевал. Старца переполняла радость, он буквально светился от счастья. У игумении потекли слезы, а старец ее утешал: «Что же ты плачешь, глупенькая? Семьдесят лет пожил – это по-твоему мало?»
Старцу сделали операцию, одну, другую, началась химиотерапия. Врачи поняли, что он не выдержит второй курс химиотерапии, и курс прекратили. Преподобный не хотел лечиться, но оказывал послушание и по послушанию до последних своих дней исполнял советы врачей. Только когда уже почувствовал приближение своей смерти, он прекратил принимать даже обезболивающее. Он решил вернуться на Святую Гору после операции, сказал об этом врачам, но, когда врачи сказали, что можно везти только на специальном автомобиле для перевозки тяжелобольных, потому что путь был очень длинным, семь часов, и он не мог бы без кислородной маски выдержать, то старец Паисий отказался возвращаться на Афон, и смирился, и остался в монастыре Суроти. Он обсудил с матушкой игуменией все детали своего погребения.
Последний раз 11 июля причастился Святых Христовых Таин и 12 июля 1994 года предал свою душу Богу. А 13 января 2015 года, через двадцать с половиной лет – тоже очень редко так быстро канонизируют святых – Священным Синодом единогласно был причислен к лику святых преподобных.
Протоиерей Сергий Тишкун
Источник: сайт Сретенского монастыря