Борисоглебский Аносин монастырь (Аносина пустынь) – женский монастырь в ближайшем Подмосковье по Рижской железной дороге, существующий вот уже двести лет. Рассмотрим историю обители подробнее.
Основательницей и первой настоятельницей обители была игумения Евгения (Мещерская). В миру ее звали Евдокия. Являлась она ближайшей родственницей поэта Ф. И. Тютчева. Назван монастырь был в честь святых страстотерпцев Бориса и Глеба, в память о ее покойном муже, князе Борисе Ивановиче Мещерском. Сразу после замужества княгиня овдовела. Вырастив дочь, в своем семейном имении, селе Аносино, что на живописном берегу реки Истры, она устроила церковь в честь Живоначальной Троицы и богадельню. При церкви на средства вдовицы в 1821 году было устроено женское общежитие. По благословению митрополита Московского Филарета (Дроздова) указом Священного Синода вся территория имения была преобразована в монастырь. В 1823 году княгиня принимает монашеский постриг от рук святителя с именем Евгения в честь преподобномученицы Евгении Римской. На следующий день возводится в Чудовом монастыре в сан игумении и поставляется править монашеской общиной в Аносино. Устав для монастыря разработал святитель Филарет, взяв за основу монашеский студийский устав.
Жила матушка крайне строго, аскетично: носила власяницу, спала на доске, покрытой войлоком. Трудами настоятельницы в монастыре были построены церковь во имя святителя Димитрия Ростовского, другая церковь во имя святой Анастасии (небесной покровительницы ее дочери), приют, больничный корпус, трапезная, прочие хозяйственные постройки, было вырыто два пруда для разведения рыбы. Устав обители не допускал наемный труд, сестры сами трудились на всех послушаниях. Богослужения начинались в три часа утра, сопровождались простым пением и были продолжительными. Келейное правило сестер включало в себя и молитву Иисусову. Жили насельницы во главе с настоятельницей нестяжательно, довольствовались лишь необходимым. По воспоминаниям сестер обители, «для рукоделья в зимнее время давались свечи, собирались в одну большую келью, и одна из сестер читала какую-либо духовную книгу вслух». В келиях не разрешалось иметь лампады. Воспрещалось разговаривать с посетителями.
Как вспоминала внучка первой настоятельницы (впоследствии игумения Евгения-младшая), «припомнился мне рассказ покойной матушки игумении Евгении. Она в бытность свою в Москве по делам обители всегда останавливалась в доме детей своих, а моих родителей. Однажды, возвратясь от Владыки Митрополита Филарета, она с смущением передавала им, что, приехав на подворье, она застала там одну из московских игумений, и когда они вместе вошли, то Святитель, пригласив матушку на диван с собою рядом, а московской сказал: «А ты постой, изомнешься». На ней была нарядная шелковая ряса, а на матушке Евгении, по обычаю, грубого манатейного сукна. Владыка любил простоту и даже нищету в монашеском образе».
Матушка Евгения подавала своим сестрам пример во всем: мало спала, мало вкушала пищи простой, по ночам читала святоотеческие книги, благоговейно молилась на богослужениях, смиренно относилась к ближним. Вплоть до закрытия монастыря в советское время по его территории воспрещалось ходить мирским.
Игумения Аносиной обители и митрополит Московский Филарет были духовно близки. Последний любил приезжать в пустынь для духовных бесед с ней и сестрами. Вели они и переписку, в которой святитель называл матушку Евгению «сестрой о Господе», давал ей советы по устройству обители (в частности, советовал не допускать излишеств и экономить), относился к ней бережно и доверительно. Монастырь явился первым детищем такого рода в деятельности святителя Филарета.
Отличалась матушка живым умом, даром красноречия, незлобием, любовью к Богу, крепкой верой. Как истинная монахиня, имела она постоянную память смертную. Задолго до кончины она устроила себе гроб и велела вырыть могилу. В 1837 году, в возрасте 63 лет, преподав каждой сестре доброе наставление, первая игумения Аносиной обители скончалась. Была она погребена в основанном ею храме Живоначальной Троицы. Митрополит Филарет писал зятю почившей: «Вы лишились многолюбящей матери, а я духовной сестры, которой чистые намерения, послушания и доверенность облегчали и приятными делали мне исполнение моих обязанностей к ней и к обители. Посему что себе, то и Вам советую воспоминать о ней кроткими воспоминаниями любви и молитвы, и чувство лишения умягчать памятию добра, которое не умирает».
Новой настоятельницей стала бывшая крепостная княгини Мещерской, ее крестница и воспитанница Анастасия. Наконец, в 1850 году, призвал Господь в монастырь и внучку матушки Евгении, в миру – Евдокию Озерову. Как и ее бабушке, Евдокии благоволил митрополит Московский Филарет. В 1854 году, после послушнического искуса, он возводит ее в сан игумении и поставляет управлять в Аносиной пустыни, переменив ее мантийное имя на Евгению, в честь бабушки. При игумении Евгении-младшей обитель становится одной из наиболее почитаемых в Российской империи, образцовой, отличавшейся старчеством (в обители жили старицы, которым вверялись новоначальные монахини). Современники называли этот монастырь «женской Оптиной пустынью». Именно туда благословляли поступать Оптинские старцы желающих монашеского жития. Портрет игумении Евгении (Озеровой) висел в наместническом корпусе Оптиной пустыни. При ее настоятельстве была обретена чудотворная икона Успения Божией Матери. Была матушка большой молитвенницей. Сестры, воспитанные ею, становились настоятельницами других монастырей Русской земли.
Следующие игумении обители продолжали дело предшественниц. Так, игумения Иоанна (Макарова) управляла Аносиной пустынью в течение сорока лет, вплоть до революции 1917 года. Была она также строгой подвижницей, носила власяницу, посещала до самой кончины храм Божий, стяжала молитву Иисусову. По словам епископа Арсения (Жадановского), «с целью поучиться монашеству и поутешиться беседою» к ней приезжал известный старец, схиигумен Зосимовой пустыни Герман (Гомзин). Монастырь воистину был крупнейшей обителью того времени.
Помимо духовной жизни, отличалась обитель и жизнью хозяйственной. Со всей Российской империи приезжали сюда люди перенимать ремесленный и подобный опыт. При монастыре была открыта гостиница для богомольцев и подворье в Москве. В дореволюционные годы в обители было три храма: Живоначальной Троицы, святителя Димитрия Ростовского и великомученицы Анастасии Узорешительницы. Вокруг возвышалась кирпичная ограда с четырьмя угловыми башнями. До революции жило в пустыни около 180 монахинь и послушниц, которые, помимо прочего, занимались вышивками и рукоделием. По благословению отцов Алексия и Сергия Мечевых в Аносино часто приезжали прихожане из Маросейской общины.
После революции удивительная женская Оптина милостью Божией просуществовала еще десять лет. Уже при большевиках в 1923 году обитель отметила свое столетие. Но монастыри по Русской земле один за одним закрывались безбожниками. Не минула эта участь и Аносину пустынь. Перед закрытием обители последней ее игуменией стала духовная дочь схиигумении Фамари (Марджановой) игумения Алипия (Таишева), которая пыталась сохранить монашеский уклад при антицерковной политике советской власти. При ней в Аносином монастыре находила приют схиигумения Фамарь, гонимый священномученик Серафим (Звездинский). Владыка каждую ночь совершал в одном из храмов обители Божественную литургию, беседовал с сестрами о монашеской жизни, тем самым оказывая на них большое влияние. Условия жизни насельниц становились все сложнее, зимой церковь не отапливалась, питание было скудным. Сестры находились в тревоге, ожидая, что обитель закроют, а их выселят. Но владыка Серафим отвечал на это: «Нет, пока матушка схимонахиня Серафима среди вас и молится, монастырь не закроют».
В июне 1928 года старица, о которой говорил священномученик, скончалась. После ее кончины вспыхнул пожар. Монастырь опечатали, а сестрам объявили, что отныне это государственная собственность. Похоронить старицу в монастыре не разрешили. Игумению и нескольких сестер арестовали. В ходе кампании по изъятию церковных ценностей монастырские иконы, архив и библиотеку изъяли. В храме, где служил до этого владыка Серафим, устроили клуб.
В 1941 году линия фронта проходила в километре от монастыря. Колокольня и приделы Троицкого собора были взорваны. Этот собор долгое время стоял без крыши. Через проломы в монастырской ограде в монастырь въезжали тракторы и грузовики. В храме в честь святителя Димитрия Ростовского сделали магазин. Сестры были разогнаны. Жили они, где придется. Некоторые из них добровольно поехали в ссылку за своими старицами. В ссылку была отправлена и игумения Алипия, которая по возвращении из нее жила в изгнании. При этом не терялась связь между сестрами, продолжали даже совершаться тайные монашеские постриги. Две аносинские сестры впоследствии были прославлены в сонме новомучеников и исповедников Российских – преподобномученица Дария (Зайцева) и преподобномученица Татиана (Фомичева).
Одна из послушниц Борисоглебского Аносина монастыря, поступившая туда до его закрытия, дождалась возрождения обители в начале 90-х годов. Была этой долгожительницей схимонахиня Анна (Теплякова). Иноческая жизнь возобновилась в Аносиной пустыни в 1992 году, когда оставшиеся от монастыря строения с прилегающей землей были переданы Московскому Патриархату. Как вспоминала глава сельского округа в те годы, «по службе я была осведомлена о передаче территории монастыря Русской Православной Церкви, но мне казалось невозможно что-то возродить из руин и запустения. По воле Господа нашего Иисуса Христа, оказалось возможно. Трудами многих людей, при поддержке и участии местных, руководителей организаций, благотворителей за 10 лет монастырь вновь стал Аносинской пустынью». Действительно, обитель восстановилась, здания отреставрировали, хозяйство наладили. На иконостасе Борисоглебского придела в Троицком соборе изобразили первую игумению монастыря, матушку Евгению (Мещерскую).
Сейчас готовятся документы на ее канонизацию. На территории монастыря установили красивый фонтан со словами Иисусовой молитвы. Мирно и тихо льется вода в этом фонтане, как будто напоминая нам о том, что, несмотря на гонения и внешнее запустение, ручеек веры в душах людей не иссякнет до cкончания века, ибо исходит он от вечного Источника «воды живой» (см.: Иер. 2: 13).
Александра Калиновская