С Новоспасским монастырем связана судьба рода Романовых, жизнь многих подвижников, причисленных к лику святых. В обитель стекаются паломники, чтобы прикоснуться к особому монастырскому духу. Иеромонах Иаков (Тупиков) – духовник Новоспасского монастыря. Большая часть жизни отца Иакова связана с обителью: он был свидетелем обновления монастырских зданий и возникновения почитания новой святыни – иконы Пресвятой Богородицы «Всецарица». Беседа с отцом Иаковом – о современной истории Новоспасского монастыря, святых, которые с ним связаны, а также о монашеской жизни в городском монастыре сегодня.
– Отец Иаков, у Новоспасского монастыря славное прошлое, но сегодня давайте остановимся на современности, на новейшем периоде возрождения обители.
– Первая Литургия была отслужена Великим постом 1991 года, на праздник святых сорока Севастийских мучеников. Государство стало передавать нашей Церкви храмы и монастыри, те, что остались к тому времени и в том состоянии, в каком они были. Чаще это были просто полуразрушенные или совсем разрушенные стены зданий. Но нашей обители в этом смысле относительно повезло.
Благодаря тому, что на протяжении многих советских лет на ее территории располагался научный институт реставрации с его мастерскими и цехами, все исторические монастырские постройки сохранились, требовались только их капитальная реставрация и ремонт. Уничтожен был лишь монастырский некрополь, он был просто срыт с культурным слоем, все могилы с надгробиями и памятниками были уничтожены. По дореволюционным снимкам обители или же по сохранившемуся некрополю Донского монастыря можно представить, каким он был и у нас. Но Промыслом Божиим сохранились храмы, колокольня, даже иконостас Преображенского собора с его уникальными иконами. Среди них, как выяснилось позже, после скрупулезной расчистки нескольких слоев записи, был и древнейший Смоленский образ Матери Божией письма школы Дионисия. Эта икона – дар монастырю инокини Марфы, матери первого государя из рода Романовых – Михаила Феодоровича.
Вот в этом соборе и началась литургическая жизнь первых насельников и прихожан. Из всех построек он единственный был к тому времени передан, и еще почти год наместник и братия ютились в небольшой ризнице, готовили там трапезу, отдыхали. Преображенский собор – летний, отопления в нем не предусмотрено, и служили поначалу при низких температурах. Приведя в порядок алтарь и сам храм, постепенно стали расчищать и территорию, усыпальницу бояр Романовых. Вскоре нам был передан и корпус наместника, там всем братством и монастырскими службами разместились, жили по двое-трое в кельях.
– Кто стоял у истоков возрождения иноческой жизни в обители?
– Святейший Патриарх Алексий доверил монастырь архимандриту Алексию (Фролову), впоследствии архиепископу Орехово-Зуевскому, а затем Костромскому и Галичскому. Отец Алексий был воспитанником старцев святой жизни, сам стал носителем этой живой традиции подвижничества и духовного наставничества. С большой любовью он служил нашей обители, возрождая ее не только материально, но и закладывая основы жизни во Христе, искреннего служения. Для нас, молодых послушников, это стало, конечно, настоящей школой, во многом сформировало на всю жизнь. Сейчас вышла замечательная книга о жизни владыки – «Достигайте любви. О жизни архиепископа Костромского и Галичского Алексия (Фролова)», автор Ольга Орлова. Многое из нее можно узнать и в целом о монастыре, об этом периоде его возрождения.
Первых трех иеромонахов пригласили из других обителей, все это было добровольно, приехали, кто захотел. А молодые послушники и трудники постепенно стали приходить в обитель, включались в новую, для них пока неведомую жизнь.
– Как строился уклад этой монастырской жизни?
– Я бы сказал, что это была духовная семья, со всеми, конечно, сложностями, проблемами. Идеализировать монахов того времени не стоит. Но была решимость и подлинная ревность, желание подвизаться и служить Богу. В монастырь приходили люди искренние, и Господь давал Свою явную, порой чудесную помощь и благодать любви, жертвенности. Повторюсь, не все было гладко и просто, ведь мы приносили с собой и мир с его понятиями, устроением, испорченностью. Но благодаря наставникам, той еще живой благодатной традиции, уклад жизни в монастыре, ее строй, а главное, внутреннее духовное наполнение складывались, я бы сказал, очень церковно – в духе христианской любви. Помню, все разговоры сводились к вопросам церковным, духовной жизни, мир и его дела нас тогда совсем не интересовали, даже все шутки были на церковные безобидные темы, увидеть послушника или монаха без четок было сложно…
Духовную семью дополняли собой и сотрудники, многие прихожане – люди приходили не столько за заработком, сколько с большим желанием послужить, подвизаться духовно и жить церковно. Отец Алексий, принимая всех, часто говорил, что нам не нужны работники как таковые, Богу нужны послушники. Стремление жить жизнью Церкви было важно.
– Как можно охарактеризовать монашескую традицию, которую заложил архиепископ Алексий (Фролов)? Что он считал наиболее важным для монахов?
– Владыка Алексий жил церковной традицией, для него эта связь носителей благодати была определяющей его жизнь и все, что он делал. Он практически не переставал повторять о важности живого духовного предания и необходимости его хранить и воплощать уже в нашей жизни. Тут речь не о каких-то внешних моментах или правилах, уставах, хотя и они имеют значение, важна именно школа благодати, как приобщиться, войти в эту область подлинной церковной жизни, когда ты сам плоть от плоти становишься частью Церкви, учишься быть настоящим христианином, учеником Христа. Вот это важно: подлинные, истинные смыслы. И возможно это приобрести, только живя в послушании, послушании Церкви и своим отцам, постоянно учась у них этому.
Если вы почитаете сейчас проповеди владыки Алексия, то увидите, что он в основном только об этом и говорит – мы принадлежим Богу, Его Церкви. Не Он для нас, а мы для Него. Это не только относительно монахов справедливо, но и относительно всех христиан, тут нет какой-то принципиальной разницы. Просто монахам это проще помнить и удобнее, можно сказать, исполнять своей жизнью.
– Жизнь каких святых или подвижников благочестия связана с Новоспасским монастырем?
– В период гонений несколько святителей из настоятелей нашей обители увенчались, пострадав и приняв смерть за Христа. Двое из них прославлены в лике святых – священномученики Макарий (Гневушев) и Павлин (Крошечкин). Особую, очевидную связь в наше время мы ощутили с владыкой Павлином, келейником которого был в юности преподобный Андроник (Лукаш) Глинский. У последних глинских старцев окормлялись и владыка Алексий, и его духовник отец Иннокентий (Просвирнин), проживавший на покое, почивший и погребенный у нас в монастыре.
Но, помимо этого, удивительным Своим Промыслом Господь направил к нам отца схиархимандрита Гурия (Мищенко), глинского воспитанника, келейника преподобного Андроника, которого тот при постриге в мантию нарек Павлином в память своего духовного отца – нашего настоятеля из дореволюционной братии, воспитанника Новоспасского – будущего архиепископа Павлина. Причем, когда отец Гурий к нам приехал и поселился на покое, он не знал всей этой истории, не знал о такой вот интересной связи времен и поколений.
У нашей обители немало небесных покровителей, о всех о них сейчас есть сведения, можно почитать, их жизнеописания легко найти. Они все здесь, наполняют собой духовное братство тысяч почивших насельников, все они живы. Ведь монастырь, как и семья, – это малая Христова Церковь, духовное единство в Боге братьев, и ныне живущие – это лишь видимая ее часть, молодые веточки большого крепкого дерева. Мы живем, подвизаясь в монастыре, невидимо держимся и питаемся их подвигом, их молитвой, они наши духовные сродники.
– А инокиня Досифея, она же не подвизалась в стенах монастыря, но здесь погребена, помогает ли она братии? И только ли инокам? Знаю, что многие миряне приходят в Новоспасский монастырь специально, чтобы поклониться ей.
– Несомненно, помогает и монахам, и мирянам. Всем нам дорог и близок ее подвиг жизни, глубокое смирение и кротость. Она была пострижена поневоле, но смирилась, нашла путь к Богу в молитве и обрела большую благодать у Него. Потом многим помогала, как известно, – москвичам, приезжим, инокам. И подвижники к ней обращались за советом. Но и будучи уже известной старицей, она жила в полном послушании и духовном общении со своим духовником, нашим новоспасским подвижником иеросхимонахом Филаретом (в схиме Феодором) (Пуляшкиным). Любовь инокини Досифеи к своему наставнику и побудила ее завещать похоронить ее в нашей обители, у окон кельи старца.
Помню, как обретали ее мощи для переноса в храм-усыпальницу бояр Романовых, ведь, по преданию, и она их рода. Видимо, вместе с ними, вместе с Великим князем Сергием Александровичем надлежало почивать и ее останкам. Знаменательно, что у нее и у князя Сергия один день кончины – 17 февраля, только с разницей в 95 лет. Когда производились раскопки под часовней инокини Досифеи, там оказалось много захоронений разных времен, одно над другим, в разном положении лежали останки. Сохранились они благодаря как раз самой часовне. И когда встал вопрос, какие именно из останков принадлежат старице, то определить это позволило строение костных тканей и сам позвоночник – при жизни подвижница была согбенна, это было хорошо видно по позвонкам, все они были сросшимися в положении склоненного к земле человека.
– Расскажите о связи Новоспасского монастыря с родом Романовых.
– Здесь погребены предки царственного дома, самих царей и цариц хоронили уже в Кремле, позже в Петропавловском соборе Санкт-Петербурга. Мама первого государя Романова – инокиня Марфа тоже здесь. Здесь основатели рода, их сродники. Из подвижников веры – боярин Михаил Никитич Романов, мученик и чудотворец, до революции уже почти был решен вопрос о его прославлении. Он очень много пострадал в заточении, принял мученическую кончину, после от его цепей исцелялись одержимые. Но именно его останки, его могила, к сожалению, нами не найдены, собор перестраивался, сейчас уже неясно, где именно место погребения.
Уже в наше время из Кремля были перенесены останки убиенного князя Сергия, о котором мы говорили. Полностью их нет, бомба разорвала тело. Во время перенесения и перезахоронения на старом месте, под гробом нами был найден металлический ящик с вещами Сергия Александровича – часть мундира, сапоги, личные предметы, иконка преподобного Серафима, все, что было на нем и при нем во время покушения (все это сейчас хранится в монастырском музее). И вот когда в усыпальнице мы открыли этот ящик, от сырых вещей, пролежавших в земле почти сто лет, разнеслось легкое приятное благоухание, как от тонкого ладана. К тому времени мы уже закончили раскопки в усыпальнице, все останки были приведены в порядок, уложены и покрыты.
Дело в том, что в период гонений на территории обители одно время была колония для заключенных, те по ночам вскрывали и грабили захоронения. Да и после них много всего повидал монастырь, искали люди сокровища, разоряли могилы… Но сами останки, кости погребенных, все сохранились. Здесь ведь не только одни Романовы похоронены, есть и видные иерархи, благочестивые миряне. Много мусора было вынесено, самосвалами мы грузили его и вывозили при раскопках.
Из всех склепов чудом не вскрытыми разорителями остались лишь два: захоронения известных святителей – епископа Петра (Екатерининского), духовного писателя, друга Оптинских старцев, и епископа Порфирия (Успенского), знаменитого ученого-востоковеда. Оба они были нашими настоятелями. Именно чудом их могилы не были вскрыты в то время, так как, во-первых, расположены они при самом входе в усыпальницу, а во-вторых, у этих двух склепов сверху достроены из кирпича как бы бортики по бокам, и свод не виден из-за засыпанной сверху земли. Ломом ударили несколько раз (это видно по отверстиям в своде) и, видимо, решили, что там ничего нет…
В процессе раскопок и восстановления захоронений велась архивная и археологическая работа, устанавливались погребенные, кто в каком конкретно месте лежит. В итоге, когда все было приведено в надлежащее состояние, усопшие обрели вновь покой, были восстановлены храм и иконостас по старым фото. Храм, престол были освящены Святейшим Патриархом Алексием 10 марта 2002 года.
– Расскажите о монастырской иконе Богоматери «Всецарица», о ее почитании. Известны ли Вам истории об исцелениях, происходивших после молитвы у этого образа?
– Владыка Алексий рассказывал, что кому-то из его близких было откровение или видение, что Матерь Божия в притворе нашего собора стояла и благословляла входящих и выходящих, в очень скромных одеждах и сбоку, у стены. На вопрос, почему Она вот так, здесь, а не в храме встречает верующих, Пресвятая Богородица ответила, что теперь так будет встречать людей, именно здесь. Владыка обычно никогда не обращался никуда с просьбами о даровании святынь, а тут решил, что нужно написать письмо с просьбой в Ватопед, на Святую Гору Афон, попросить сделать для нашей обители список образа Матери Божией «Пантанасса». Письмо отправили, и через какое-то время мы уже торжественно встречали Всецарицу. В июле 1997 года, во время визита в Москву делегации из Греции, к нам в обитель был перенесен этот образ.
Очень торжественной была встреча, не столько в плане именно внешнем, хотя приезжал даже греческий мужской хор в составе делегации, сколько в том духовном настрое, который был у всех. Чувствовалось явно присутствие Богородицы. Особо пережил это владыка Алексий. Это было заметно, хотя обычно он не показывал внешне своих духовных переживаний, а тут это проявилось.
Место иконе устроили именно в галерее собора. Уже много лет множество верующих приезжают, молятся, получают помощь. После принесения образа в обитель братия и многие прихожане стали ощущать, может быть, не очень явно, но определенно, что что-то изменилось, как бы появилось новое в общем духе монастыря, особое присутствие Божией Матери. Конечно, мы стали чаще к Ней обращаться в молитвах, особенно когда было необходимо что-то предпринять или какие-то сложности возникали в жизни монастыря.
Нужно сказать, что не сразу этот образ у всех нас стал ассоциироваться именно с помощью Богородицы в болезнях онкологических, хотя мы знали именно о такой благодати этой иконы. Только когда нам уже стали приносить письма с описанием исцелений, когда специально с этой целью стали приезжать люди, тогда уже это стало так ощущаться. И было замечено, что среди исцелений в основном случаи, когда человек в болезни полностью доверился Богу, смирился, просит у Матери Божией уже не столько самого исцеления, сколько духовного укрепления и помощи в терпении болезни.
– Как бы Вы охарактеризовали современный городской монастырь? Можно ли говорить о том, что в городе монаху вести духовную жизнь сложнее, а также о том, что с течением времени, вне зависимости от места, становится сложнее из-за возрастающего количества соблазнов?
– Городской монастырь имеет свои особенности, но они главным образом внешнего плана, суть же жизни иноческой неизменна везде. В городе послушания ограничены стенами, богослужением, внутренним бытом обители, нет тяжелых физических послушаний, как в сельской местности или в пустынной.
Для иеромонахов особенность в том, что в городском монастыре есть свой постоянный приход, верующие окормляются на постоянной основе. В известных же отдаленных обителях это в основном паломники. У нас богослужебный строй учитывает возможности прихожан, есть небольшие сокращения, утреня служится вечером, не бывает ночных продолжительных всенощных. Службы, конечно, длиннее приходских, но не такие, как, скажем, на Валааме или в афонских монастырях, там все по монастырским строгим уставам. Нам в свое время, когда монастырь только открывался, отец Кирилл (Павлов) благословил устав богослужения Московской духовной академии. Для городских монастырей это, наверное, лучший компромиссный вариант.
Город, особенно такой большой как Москва, накладывает свой отпечаток, несомненно. Как говорит преподобный Феодор Студит: «Не велика похвала безмолвствовать в пустыне и в уединении сохранять безмятежие. Другое дело – в городе жить, как в уединении, и среди городской суеты быть, как в пустыне». Но Господь ведь недостающее восполняет или, наоборот, урезает лишнее или превышающее наши силы. Все необходимое для спасения у нас есть, была бы решимость и стремление служить Богу.
Еще важно понимать, что каждого будущего монаха Бог направляет в лучшее именно для него место, туда, где он максимально удобно с учетом всех особенностей личного устроения, здоровья, способностей сможет раскрыть для себя иноческую духовную жизнь. Помните, как преподобный Амвросий говорил: кто суров, ступай в Саров, кто упрям, тому на Валаам… Везде есть свои особенности, но везде нужно подвизаться, и прежде всего – на свои личные страсти. Везде Бог достанет и тебе самому тебя покажет, как говорил владыка Алексий. А если начнешь переходить, искать для себя более удобное место, то в итоге, как правило, бывает еще сложнее.
Насчет же соблазнов, они везде есть и будут, везде тебя найдут, исключений нет, никто не избежал искушений. И это хорошо, это и есть школа преодоления, борьбы, с одной стороны, а с другой – необходимая проверка на искренность мотивов и подлинность твоих жизненных целей.
– Что для Вас наиболее ценно в родной обители?
– Наверное, самое ценное – это то, что я точно знаю: именно Промысл Божий меня привел в обитель, здесь Он указал мне быть с юности, здесь прошла уже большая часть жизни, здесь, по сути, совершались становление и познание духовного пути, все милости Божии, весь почти опыт духовный, и все трудности, радости и самопознание, все здесь…
Второе, что, несомненно, дорого и постоянно живо, это совершенно очевидное для меня и многих: монастырь наш – это не просто стены и постройки, не только наши храмы и святыни, монастырь сам по себе, вне зависимости от нас – насельников и вне определенного времени, имеет свой неповторимый и неизменный дух, который, можно так сказать, являет духовный образ обители. Этот дух характерный, хоть и в общем контексте всех земных обителей Божиих, но свойственен именно определенному месту, в данном случае – нашему монастырю, и он, скажу точно, особенный.
Это многие уже подмечали, как монахи, так и миряне. И этот дух, сам монастырь незаметно меняют людей, постепенно дают им нечто такое, что они, в свою меру вмещая, сами меняются – причем не так, как предполагали бы для себя сами. Но это происходит, конечно, не быстро и не так заметно, как какие-то важные внешние события. Это как в притчах Господа о Царстве Божием, схожим образом – как зерно медленно прорастает, а затем вызревает, как закваска в тесте незаметно все квасит, как ребенок спит и во сне не чувствует, как растет…
Сергей Витязев
Источник: сайт Сретенского монастыря