Предлагаем вниманию наших читателей беседу с игуменией Феодосией (Дьячковой) – настоятельницей Христорождественского женского монастыря города Слободского, по благословению митрополита Вятского и Слободского Марка стоящей у истоков возрождения обители.
«ПОМНИТЬ О ВЫСОКОМ ПРЕДНАЗНАЧЕНИИ ЧЕЛОВЕКА»
Путь веры и послушания
– Когда вы осознали себя верующим человеком?
– Родилась я в неверующей семье, отец был коммунистом, и о Боге никогда в семье не говорилось. В школе, это были 1960–70-е годы, тем более о Боге и о Христе как о Боге я вообще не слышала нигде. Была активной пионеркой, комсомолкой. В дальнейшем вступила в партию, но вопросы мироздания меня всегда интересовали, со школьной скамьи. Я этим очень интересовалась: зачем живет человек, – и вот эти вопросы меня заставляли много читать, интересоваться. И уже во взрослом возрасте у меня сложились трудные жизненные обстоятельства. И не только у меня, но у многих людей нашей страны. Это был конец 1980-х – начало 1990-х, когда в стране началась Перестройка, рухнула эта железная стена, занавес, который охранял нас от западных ценностей, и в Россию полилась всякая грязь в виде экстрасенсов, магов, колдунов. И вот такой парадокс: в нашем городке в Челябинской области, а это был военный городок, экстрасенсы активно стали вести свою пропаганду, появились курсы о расширении сознания, о мистике. И мне было интересно поучиться на этих курсах.
И именно на тех тренингах я впервые услышала о Господе Иисусе Христе как о Боге, что это была не сказка, что на самом деле Господь Иисус Христос приходил на землю, что Он существует реально, и что еще будет Второе Пришествие Христа. Меня это поразило до глубины души, и по окончании этих курсов, на которых было несколько десятков таких же интересующихся людей, я решила покреститься вместе с детьми (у меня две дочери), и мы сразу же после этих курсов приняли таинство Крещения. Мне в то время было 33 года. Потом пришлось, конечно, на первой Исповеди покаяться в своих занятиях на курсах. Из этой группы, с которой я познакомилась тогда на курсах, впоследствии вышло много монашествующих и несколько батюшек.
Это было начало 1990-х, и этот период был очень обильным на благодать Божию и богатым на обращающихся к вере людей. Помнится обретение в России мощей преподобного Серафима Саровского в это время.
По окончании курсов знакомые с них раскололись на две части: одна начала заниматься йогой, работать с экстрасенсами, а вторая ушла в Православие. Моя жизнь резко изменилась после этого, потому что обращение мое было искреннее и сразу глубокое. Я стала воцерковленным человеком, начала молиться и поститься. И работать, как прежде, в своем отделе я уже не могла, потому что надела платок, меня воспринимали коллеги по-другому, крутили пальцем у виска, недоумевая, что, мол, с ней случилось. И мне хотелось попасть в окружение единомышленников, то есть в православную среду. И я начала искать возможность переехать в святые места.
Не буду рассказывать о Промысле Божием, который привел меня в Верхотурье, эту духовную столицу Урала, где почивают мощи праведного Симеона Верхотурского. На тот момент, когда там жила, еще было канонизировано 9 святых, помимо праведного Симеона.
Переехали мы с детьми и семьей брата, мой младший брат также уверовал и захотел, чтобы мы переехали вместе. Поскольку у него своя семья, купили большой дом на две половины. И первое, что я сделала по приезде, – было посещение монастыря: я побежала сразу к мощам праведного Симеона, встретила игумена, отца Тихона, на монастырском дворе, он меня остановил и благословил: выходи поваром завтра же, готовить братии. «Благословите, батюшка, благословите». Думаю, что так произошло и по благословению праведного Симеона Верхотурского. И, конечно, моя жизнь пошла по другому руслу. Это общение с благочестивой братией, частые службы. И все это меня настроило на благочестивый уклад жизни, так что я стала жить в миру, как в монастыре.
– При каких обстоятельствах вы пришли к послушанию в женской обители и постригу?
– Находясь в Верхотурье, я полюбила монашество, и тогда у меня появились тайные мечты – если будет воля Божия и Господь благословит, когда вырастут мои дети, свяжу свою жизнь с монастырем. Так, проработав при монастыре Праведного Симеона в Верхотурье 12 лет, поехала за благословением к старцу, отцу Петру, в Боголюбский монастырь Владимирской области, и он меня благословил тогда на монашество. Промыслом Своим Господь привел меня в Калужскую епархию, в Малоярославецкий Черноостровский Свято-Никольский женский монастырь.
– Какие начинали нести послушания в Черноостровском женском монастыре?
– Церковная лавка, пекарь, огородник, молочник. Впоследствии была экономом. И уже с этого экономского послушания настоятельница благословила меня на архиерейское подворье. Архиерейское подворье – это подобие скита. Там подвизалось порядка 10 сестер, было хозяйство, которое обеспечивало епархию молочной продукцией и овощами. Было до 10 коров, куры, большие теплицы – то есть много труда и молитвы. Молитва ночная. Последние годы я была там старшей сестрой.
Христорождественский женский монастырь: о возрождении обители
– Матушка Феодосия, каким образом оказались в Слободском?
– Когда несла послушание на архиерейском подворье Черноостровского Свято-Никольского монастыря, познакомились с владыкой Марком. Видимо, игуменья наша ему уже благословила сестру в настоятельницы, и он приехал познакомиться. Вскоре после этого игуменья звонит – поедешь настоятельницей в Христорождественский Слободской монастырь. И таким образом, буквально через две недели, я уже выехала сюда.
Прежде, когда ездила с Урала в святые места, проезжала Киров, имела о нем представление, но никогда не слышала о таком городе, как Слободской. Приехав сюда из процветающего Черноостровского монастыря, который был уже восстановлен, и увидев эту разруху, я испугалась сначала. Но понимала, что это воля Божия, это мой крест, и нужно нести его.
– Расскажите подробнее, с чем столкнулись по приезде в Слободской, что первоочередное предстояло сделать в деле восстановления обители?
– При разрушенном в советское время Слободском Христорождественском монастыре протоиерей Евгений Смирнов сумел создать приход, и это была его заслуга, что монастырь вернули Православной Церкви, до этого много лет там был военный городок, и таким образом сохранился монастырь, его здания и архитектура. Сначала был детский городок, где воспитывались пионеры, а после уже военный городок. Он был там десятки лет. И никто не мог предположить, что удастся вернуть здания монастыря в лоно Церкви. Но отец Евгений своей молитвой, упорством, неравнодушием монастырь отвоевал, вплоть до поездки в Москву, в министерство, начал совершать богослужения в храме в честь иконы Божией Матери «Скоропослушница». И при его служении в монастыре появились первые сестры. Когда я приехала сюда в 2012-м году, уже были совершены 3 иноческих пострига, а всего сестер было 6, но половина из них уже немощные.
И спаси Господи, конечно, батюшку, он что смог, то сделал. Во-первых, закрыл крышу на основном нашем храме в честь Рождества Христова, на здании школы, где был приют для девочек. Наладил отопительную систему, водопровод провел. Все эти работы батюшка сделал, и это была большая помощь.
И все же, когда я приехала, трудов предстояло очень много, средства на восстановление обители отсутствовали, касса была пустая, сестер мало, а работы много. В первую очередь нужно было наладить молитвенную уставную жизнь монастыря и ввести полный круг богослужений. Я понимала, что основа всего – это молитва к Богу, и без молитвы успеха в трудах по восстановлению обители не будет.
И первый месяц, я помню, посвятила поездкам по городу Кирову, пыталась найти материальную помощь, стучалась к директорам заводов, оставляла письма с просьбой о помощи. Мои поездки оказались напрасными, ни одного рубля я не получила. И стала думать, что же делать, потому что без средств возрождать обитель было невозможно, все упирается в деньги. Но у меня был опыт по прежнему монастырю – я иногда выезжала на православные выставки, которые с 1990-х годов проводились по всей России, и представители монастырей и приходов даже за рубеж выезжали. И мы решили с сестрами начать применять и здесь такой опыт. Везде ездили по стране, и сейчас продолжаем участвовать, до сих пор.
В монастырь я приехала в апреле, и первая наша выставка была в июне 2012 года в Перми. И вместе с сестрой поехала тогда прихожанка. Так мы начали потихоньку ездить и зарабатывать.
– Люди на выставках жертвуют на молитву?
– На молитву, в первую очередь. Но если есть у сестер возможность, можно продать свои рукоделия, в монастырях же занимаются творчеством – кто-то пишет иконы, кто-то вышивает, кто-то шьет изделия. Но на тот момент нам нечего было продавать, поэтому мы собирали только на молитву.
Таким образом, жизнь обители постепенно начала налаживаться. Появились сестры: еще одна, другая, третья… Сестры, надо сказать, были неместные. Первые сестры были из Хабаровска. Они приезжали сюда еще мирянками на Великорецкий крестный ход, приезжали на Вятку по памяти и любви к владыке Марку, к отцу Федору (настоятелю Великорецкого подворья Трифонова монастыря), и стали оставаться в нашем монастыре.
– Трудно ли было начинать нести послушание настоятельницы, в чем были трудности в деле возрождения обители – и в плане строительства, и монашеского делания?
– Первым помощником здесь у меня был мой брат. Первые 5 лет он был здесь завхозом – и помог собрать рабочих, организовать рабочий процесс. Работа была не только по восстановлению, для начала требовалось очистить помещения, которые нуждались в ремонте, они были завалены разным мусором, щебнем, камнями, сил надо было много. И с этими первыми рабочими вопросами мне помогал мой брат.
Мне самой много приходилось ездить за материалами и учиться разбираться в марках кирпичей, цемента. Послушание настоятельницы очень широкое – оно требует и мудрости, и большого жизненного опыта. Приходится сталкиваться с разными людьми, с рабочими найти контакт, выстроить отношения, создать условия для работы. Это касается как рабочего процесса, так и духовной жизни сестер. Нужно также обладать опытностью, чтобы увидеть в каждой сестре «изюминку», понять ее – на какое послушание ее поставить, какие у нее силы – физические и духовные. И надо сказать, что молодых сестер у нас изначально было мало, и эта тенденция сохранилась до сих пор: основная масса сестер у нас за 60–70 лет, возрастные.
– В чем были сложности в выстраивании духовного руководства с сестрами, особенно с теми, которые большую часть жизни прожили в миру?
– Основной части сестер за 60 лет, и эти годы прожиты в миру. Они пришли в монастырь, где надо научиться слушаться, в первую очередь, научиться отрекаться от своей воли. Надо смиряться и делать то, что говорят, а не то, что хочется, и выполнять волю другого человека, а это тоже подвиг. И надо как-то донести до сестер главную цель монашества – ради чего они пришли в монастырь. Поэтому не все сестры оставались в монастыре, те сестры, которые не ставили во главу угла смирение, борьбу со страстями, стремление измениться к лучшему, которые больше жили внешним, – они уходили на этапе послушничества. Именно для этого дается срок послушнице до пострига, – для того, чтобы она определилась: может ли она жить в монастыре, может ли она смиряться, слушаться, любит ли она Христа настолько, что готова к самоотвержению, к подвигам. И в этом ее выбор. Зато те, которые остаются, – это уже ядро, опора монастыря, костяк.
Когда я приехала, в первую очередь решила, что надо создать хорошие условия для жизни сестер, чтобы они могли жить в тепле, молиться, могли трудиться, не оглядываясь назад, что у них остались какие-то заботы в миру. Через несколько месяцев у нас в этом отношении все было в порядке. В сестринском корпусе мы сделали хороший ремонт, и сейчас каждая сестра у нас имеет свою келлию, где есть возможность отдохнуть, помолиться, уединиться, что очень важно.
Конечно, все здания требовали капитального ремонта, но в первую очередь занялись храмом. Молились в храме Божией Матери «Скоропослушница», который находился на втором этаже Трапезного корпуса, но он был в аварийном состоянии, были провисшие потолки, скрипучие полы, и нужно было восстанавливать основной храм Рождества Христова. У нас как-то проходило восстановление одновременно всех помещений. Я не могу сказать, что мы только восстанавливали храм Рождества Христова, и все на этом. Нет. Мы восстанавливали храм Рождества Христова, мы сразу же делали церковную лавочку, мы сразу же стали делать сестринскую трапезную, которая расположена в помещении, называемом у военных «щелочной», – там хранилась кислота. Стены помещения были изъедены грибком, скрипучие полы, – пришлось восстанавливать его целиком.
Для того, чтобы молиться и жить, нужно было восстановить здания. К сожалению, на тот момент это была наша основная задача, а первоочередная задача монашеская – внутреннее делание, борьба со своими страстями – ушла на второй план.
– Что удалось реализовать за это время? И что самым сложным в монашеском делании оказалось для вас? А в ответственном служении настоятельницы?
– Самое сложное – совместить обязанности руководителя обители и монашеское делание. Несмотря на то, что я игуменья, от меня никто не отнимал его, оно осталось – это внутренняя внимательная духовная жизнь. Это основное – келейная молитва, Иисусова молитва, которая помогает нам бороться со страстями, видеть свои грехи, каяться. К сожалению, совмещать эти два делания было непросто, поскольку многие дни проходили в поездках, и зачастую в келлию заходишь в 10–11 вечера – и падаешь, просишь только прощения у Господа, помня о том, что в 6 часов утра ты снова должна быть в храме.
Сейчас, оглядываясь назад, по прошествии 12 лет, я даже себе задаю вопрос: было ли тяжело, было ли трудно? Наверное, сейчас я бы уже не смогла повторить то, что мы вместе с сестрами сделали за это время. Было ли трудно – не могу сказать. Была радость от любви ко Господу. И поэтому не было даже таких мыслей, что трудно, ты устал: это надо – Господи, помоги! И эту помощь Божию всегда ощущала и продолжаю ощущать. И это видно по тем плодам, которые за 12 лет есть.
И, видя возрождение некоторых зданий, чувствуешь вдохновение, это придает новые силы, источники радости. Было много скорбей, не буду про них говорить, это каждая игуменья переживает. У нас были еще и суды, потому что архитектурный ансамбль Христорождественского монастыря является памятником культуры регионального значения. А это значит, что мы не можем ничего делать самостоятельно, как мне сказали – вы не можете даже кирпич переставить с места на место, то есть на все надо спрашивать разрешения Министерства культуры. И порядок таков, что разрешения требуются на все проекты, а они очень дорогостоящие. Проще восстанавливать там, где церковь, монастырь не является объектом культурного наследия любого значения – федерального, регионального, – там можно действовать самостоятельно с благословения владыки, а здесь нельзя. Но дело в том, что проекты стоят столько же, сколько требуют восстановительные работы, и в этом отношении у нас в обители была главная трудность.
Хочу выразить благодарность владыке Марку. Владыка с самых первых дней моего настоятельского служения принимал самое активное участие в возрождении нашей обители, всегда помогал своими советами, чувствовала молитвенную помощь владыки. У него огромный опыт, и в том, что получается у нас в деле восстановления, – большая заслуга владыки, это его правильный взгляд на все, его советы, его благословения, его молитвы, которых я всегда просила. Стараюсь слушаться владыку и все делать по его благословению.
И в восстановлении доминанты нашего города – колокольни (говорят, что это самая высокая точка Слободского) – своими финансами помогла епархия. Поэтому мы очень благодарны епархии и владыке, в частности.
У нас в планах сделать музей. Нам уже изготовили макет монастыря, каким он был прежде. Будет представлена и фотолетопись обители.
– И кто помогал? Чьими силами?
– Основная часть средств – те, которые мы зарабатываем на выставках. Но и не могу не отметить, что есть неравнодушные люди. В Слободском есть благотворитель, который помогает нам материалами, имен не называю, поскольку люди это делали во славу Божию. Сейчас он финансирует роспись в часовне Иверской иконы Божией Матери. В Кирове тоже есть люди, без участия которых нам справиться было бы сложно. Мы молимся за этих людей и их родных.
И года три назад мы перешли с дровяного отопления на газ. Не только храм, но и все здания сейчас отапливаются газом. Мы избавились от огромных дровяных буртов. Сейчас стало очень удобно. В этом году нам удалось положить брусчатку на полторы тысячи квадратных метров внутри монастыря, и территория преобразилась.
Святыни обители
– В обители пребывают старинные чтимые святыни с Афона, расскажите о них.
– Сейчас Иверская часовня расписывается. Работают художники, она будет расписана в афонском стиле. Еще в дореволюционное время в ней пребывала Иверская икона Божией Матери, написанная на Афоне. И естественно, что в наше время там должен находиться этот образ. И мне хотелось на Афоне написать эту икону, чтобы ее разместить в часовне. Часовню открыть для людей, служить молебны с Акафистами Божией Матери. И это сейчас осуществляется. Икона уже написана, освящена, она уже год находится в нашем храме Рождества Христова. Надо сказать, что в первый месяц, как она к нам приехала и была освящена, от иконы было мироточение.
– Монастырь также известен своей святыней – иконой Божией Матери «В скорбех и печалех Утешение». В наше время есть явленные чудеса по молитвам перед образом, которые известны в монастыре и в городе?
– У нас монастырь Христорождественский, но в то же время он и Богородичный. Действительно, у нас не одна чтимая икона Божией Матери. Одна из самых известных – чудотворная икона Божией Матери «В скорбех и печалех Утешение». Это святыня нашей Вятской епархии и всего нашего Вятского края.
Сама икона была привезена с Афона для поклонения в наш монастырь. Это был 1863 год. Это был первый храм, куда привезли эту икону. А почему они к нам приехали – на тот момент настоятельницей была игуменья Пульхерия, а ее отец был в Андреевском скиту монахом. И, как благословение от отца дочери, икону сюда привез монах Паисий для поклонения. Начали служить перед образом молебны. А в городе Слободском тогда жил восемнадцатилетний художник Владимир Неволин, который был немым. Несколько лет его не могли излечить от этого недуга, не могли найти причину, и в последний день, когда икона находилась у нас в храме Рождества Христова, служили молебен, он молился вместе со всеми. И когда он стал прикладываться к иконе, он почувствовал какую-то теплоту в горле. И когда он пришел домой, он воскликнул: «Какой чудесный венец у Божией Матери!» И все: Володя, ты же говоришь! Так он заговорил. Произошло первое чудо от этой иконы. И надо сказать, что икону сразу не унесли, ее оставили в монастыре на сколько-то дней. Чудеса посыпались, как из рога изобилия, исцеления, как будто Божия Матерь ждала. И вот здесь, в нашем храме, проявилась чудодейственная сила иконы, – чудо Божие, конечно. Об этом подробнее можно прочитать в книге «Святыни града Слободского», которая есть у нас в лавке. Потом икона была перенесена в Вятку, в Спасо-Преображенском монастыре пребывала несколько месяцев, где также являлись по молитвам Богородице чудеса. Афонская икона дошла до Санкт-Петербурга, до подворья Андреевского скита в северной столице, где и сейчас пребывает в Свято-Никольском соборе, в алтаре, ее выносят раз в год, в день празднования – 2 декабря – для поклонения людям.
А исцеленный Владимир Неволин тогда подвизался художником, и он написал список с этой иконы. То есть образ, который находится у нас в монастыре сейчас, – это список с афонского образа, написанный Владимиром Неволиным, а риза, которая на иконе, прислана с Андреевского Афонского скита. В дальнейшем, когда пришли годы смуты, революции, эта икона была перенесена в Екатерининский кафедральный собор и уцелела до нашего времени. И эта икона также обладает чудодейственными свойствами. И в наше время от нее происходят чудеса и помощь Божия. Посмотрите, сколько на ней знаков благодарности от людей. Очень много украшений, крестов, колец, которые благодарные люди приносят Божией Матери.
И эти случаи мы начали фиксировать. Одна женщина страдала бесплодием, не могла родить несколько лет. И сходила на несколько молебнов перед иконой Божией Матери «В скорбех и печалех Утешение», зачала и родила ребенка. Исцелилась от бесплодия. Другой случай: ребенок заикался, люди молились, и когда служили молебны, ребеночек исцелился от заикания. И даже со мной был такой случай: несколько лет назад была большая проблема в монастыре, которая долгое время не разрешалась, и на очередном молебне, когда я уже просто отчаялась в помощи Божией, я все же с усердием и со слезами молилась Божией Матери о разрешении этого вопроса, и на следующий день все разрешилось. Это было чудо.
Помню женщину, которая года три назад приезжала на молебны из Кирова. Смотрю, стоит на молитве один, другой, третий молебен, смотрю – лицо новое, незнакомое, к слободским привыкаешь, уже знаешь, что наши прихожане, местные. Спросила у женщины, откуда приехала, и она поделилась, что из Кирова, сын уже год не может работу найти, прошу Божию Матерь. И на очередной молебен она уже приезжает с цветами, благодарит Божию Матерь: сын нашел работу, именно ту, о которой он мечтал. Именно так разрешаются проблемы. Молебны Пресвятой Богородице перед иконой «В скорбех и печалех Утешение» служим по средам, в 4 часа дня, перед вечерней службой. Обычно в это время много молящихся, кто обращается к Божией Матери за помощью.
Еще есть чтимая икона Божией Матери «Скоропослушница». В монастыре есть храм, престол в честь иконы Божией Матери «Скоропослушница». Прежде в обители была икона, тоже писанная на Афоне, но потом была утрачена, мы, к сожалению, не знаем, где она сейчас находится. Поэтому мы заказывали икону, ее писали в Москве. Икона тоже чудесная, она мироточит. В течение службы сестры тихонечко подходят и сообщают: «Матушка, икона мироточит», подойдешь – и правда, на лике под стеклом появляются особенные явления, словно проступает миро, и это повторяется с периодичностью. И поэтому мы и говорим, что вместе с тем, что монастырь Рождества Христова – Христорождественский, он и Богородичный.
– Что в планах?
– Мы работаем над созданием музея, у нас есть экспонаты. Есть вышивки, фотографии, книги сестер, сохранившиеся еще с XIX – начала XX века. Все это в течение прошлого столетия копилось, сохранялось в домах верующих слобожан, и сейчас люди все это приносят. После закрытия монастыря сестры разошлись, некоторые из монахинь жили в городе, в домах. В прежние времена у сестер была иконописная мастерская, поэтому сохранились написанные ими иконы. И поскольку Господь предоставил нам возможность все это собрать, считаем должным представить людям эти артефакты. Это же история. Мы уже заказали макет нашего монастыря. Каждая сестра должна уметь провести экскурсию, мы и сейчас уже откликаемся на просьбы людей, которые приехали в Слободской издалека и просят рассказать о монастыре. Но хочется все-таки представить историю обители более наглядно, и мы уже сейчас работаем над этим.
В планах благоустроить монастырскую территорию. Практически все здания уже восстановлены. На сегодняшний день ведутся работы в последнем здании Трапезного корпуса, которое будет изумрудного цвета, как сказочный терем, – очень красивое. Но в будущем нам нужно будет привести в порядок здания, где находится колокольня, там на данный момент располагается часть МЧС, но исторически это монастырские здания, и, согласно законодательству, в скором времени будут возвращены обители. И вся территория откроется.
Еще один актуальный вопрос – это ограда монастыря, которая также является памятником культуры (как часть объекта культурного наследия регионального значения архитектурного ансамбля Христорождественского монастыря XIX века). Она начинает уже разрушаться, местами вместо кирпичных стоят ограждения из металлоконструкций, кирпич осыпается, от горожан поступают жалобы, но мы не можем приступить к ремонту, потому что это памятник культуры. Прежде чем приступить к работам, нужно снова заказывать проект. У нас уже есть кирпич. Но пока нет средств на проект и сами работы. Сооружение это масштабное, поскольку монастырь по площади занимал целый квартал.