В публикации насельника Жировичского митрополичьего мужского монастыря иеромонаха Агапия (Голуба) предлагается опыт осмысления историй людей с подозрениями, что на них навели порчу или у них одержимость. На конкретных примерах раскрывается, что в большинстве подобных случаев на порчу и сглаз списывают серьезные нарушения на психологическом и психическом уровнях, что отражается и на членах семьи. Магическое же воздействие извне не может принести вреда, если человек сам своими тяжелыми грехами не даст права воздействовать на себя демонической силе.
Когда ко мне подходят и говорят: «Можно с вами поговорить?», я почти всегда догадываюсь, о чем пойдет речь. Ошибаюсь редко. Причем неважно, насколько эти люди религиозны. Жизненные проблемы у всех одинаковы. И ни социальный уровень, ни образование, ни степень религиозности большой роли не играют.
Итак, что же стоит в основном за темой порчи и сглаза?
История первая. Женщина, дважды разведенная, делающая первые шаги в Церкви, привезла 11-летнего сына от первого брака. Считала, что у него порча. Внезапные вспышки агрессии и истерии, доводящие маму до слез, которые он сам объяснить не мог. По причине фобий не мог учиться в школе, получал образование на дому. Психиатры диагноз не поставили, рекомендовали обратиться к психотерапевту. Но к психотерапевтам мама относилась с подозрением, «да тут и так видно – беснуется, нужна отчитка».
После беседы с матерью и сыном я попросил его нарисовать на листе бумаги с одной стороны свою семью, с другой – что хочет. Он живо справился с заданием. Эти рисунки прекрасно дополнили собеседование. Передо мной лежал «диагноз». Мальчик, принимая, что рядом больше не будет его родного отца, ушел в себя. Мать, тоже оказавшись в одиночестве, всю свою заботу и энергию направила на сына. Это была ярко выраженная гиперопека. Можно сказать, для нее мальчик стал главным и единственным сокровищем; она жестко привязала его к себе, подавляя как личность, лишая элементарной адаптации к социуму. Но мальчик по натуре явно был не слабого характера, и когда давление «на пружину» достигало критического уровня, «пружина» с силой выбрасывала накопившуюся энергию на обидчицу. Вот так они и накручивали друг друга какое-то время.
К счастью для мальчика, его крестный отец оказался хорошим психологом. Поначалу мать не позволяла ему поработать с сыном: считала, что православным людям нельзя обращаться за помощью к подобным специалистам. Но зато у нее было высокое, гипертрофированное доверие к «батюшкам». Пользуясь этим, я, деликатно не споря с мамиными выводами о «бесновании», предложил все же позволить крестному родителю помочь, а также познакомил с книгами московского православного верующего врача-психотерапевта Авдеева Д. А. В результате она согласилась. Вскоре она позвонила с радостным сообщением (это было летом), что осенью сын сможет учиться в школе.
Они и потом приезжали несколько раз к нам в монастырь. После коррекции, проведенной психологом, сын, на мой взгляд, стал вполне здоровым мальчиком с прекрасной памятью, нормально развитым. Правда, матери помочь, по признанию крестного, оказалось тяжелее. На момент последней встречи она продолжала оставаться созависимым человеком, не готовым по-настоящему меняться. Но, по крайне мере, вопрос о «порче и бесновании» снят с повестки дня. По сравнению с первым приездом это была уже другая семья.
История вторая. Семья из соседнего города. У супруги – серьезное расстройство нервной системы. Местный священник посоветовал съездить на отчитку. К нам за этим и приехали. Вначале я проговорил с ними о смысле отчитки. Высказал сомнение в ее необходимости. Во время беседы обратил внимание на лицо мужа со следами злоупотребления алкоголем. Прямо сказал, что если исчезнет эта проблема, то не потребуются ни отчитка, ни таблетки. Судя по реакции жены, попал в точку.
История третья. Супружеская пара, нерелигиозная. Приехали с ночлегом на исповедь и еще «что-нибудь». Суть проблемы такова. Некоторое время назад были на свадьбе у родственников, после чего у жены стали развиваться бред преследования и навязчивые мысли. Кругом враги и колдуны, которые хотят принести вред ее дочери (учившейся в тот период в университете в другом городе) и ей самой. Среди «колдунов» – ухажер дочери и его родители. В мозгу рождаются несуществующие истории (например, что ее дочь насильственно удерживается в квартире парня), любые доводы со стороны самой дочери и мужа не воспринимаются. Во время полупросветов считает, что ей тогда, на свадьбе, присутствовавшие родители будущего зятя «что-то подсыпали» и «навели порчу».
Моя интуиция подсказала два основных вопроса:
– Ваша дочь – единственный ребенок?
– Да.
– У вас были аборты?
И тут глаза женщины меняются. До сих пор она смотрела отсутствующим взглядом, разговаривая со мной скорее на полусознательном уровне. А сейчас будто проснулась, и я попал в поле ее зрения по-настоящему.
– Да, один.
– Осознаете ли вы, что аборт – это тяжелый грех убийства собственных детей?
– Да.
– Повторили ли бы вы его сейчас?
– Наверное. Было тяжелое материальное положение, и другого выхода не было.
Вижу, что до покаяния еще далеко, но пытаюсь «пробить защиту»:
– А если бы на месте того, нерожденного, оказалась ваша дочь?
Ответ был для меня не совсем ожидаемый:
– Почему у нас в стране не борются с колдунами?
И дальше – снова о колдунах и как от них избавиться. Я ее «потерял».
Что тут сказать? Я не психиатр, но здесь явно психическое расстройство. Могу только предположить, как оно возникло.
Похоже, передо мной случай постабортного психоза. Душа мучится виной, но разум заставляет ее молчать. Вместо покаяния – попытки оправдать себя. Боль от содеянного перешла в куда-то в подсознание – и там, изнутри, разрушала психику. Почва для психотического расстройства готова.
С другой стороны, как человек, в глубине души одинокий, она единственный смысл жизни видела в дочери. Ей нужен ребенок, которым она будет жить. Без этого она будто остается у разбитого корыта. А ребенок в трехлетнем возрасте не замер, вырос. Вот дочь уже и в вуз поступила, домой приезжала только на каникулы. А там и ухажер появился… Приходило постепенно понимание, что смысл ее жизни взрослеет, становится самостоятельной. Придет время – и она как мать свою роль уже отыграет. А это означает, что впереди только бессмысленное существование. Она больше никому не будет нужна, постоянным содержанием жизни останутся пустота и одиночество… Легко ли с этим жить? Нет. А переменить иерархию ценностей нет готовности. Ведь для этого требуется труд, а также признание, что прожитая немалая часть жизни была с неверной системой координат, и многое нужно начинать с самого начала…
Кризис созрел, нужен был только «спусковой механизм», чтобы он произошел. Этим механизмом, видимо, и стала свадьба, где были и дочь, и ухажер со своими родителями. Наверное, здесь пришло яркое осознание, что вообще-то дочь тоже в недалеком будущем сыграет свою свадьбу – и улетит из гнезда. Принять эту разрушительную для нее мысль женщина не смогла. А кризис надо как-то пережить. В результате – болезнь, которая помогает уйти от жестоких для ее сознания реалий. Психическое расстройство в данном случае – «бегство в болезнь», защитная реакция от внутренних неразрешенных противоречий. С этого момента она погружается в мир «колдунов и врагов», которые хотят «свести с этого света» их семью. Нужно срочно защитить дочь и себя. Нужно, чтобы дочь постоянно находилась при ней – только тогда она могла быть относительно спокойной. Стоит только ей уехать в вуз – страх, что ее «снова похитили», истерические требования мужу, чтобы он «спасал» дочь, и она вернулась домой… Фактически болезнью она пыталась привязать дочь к себе. Когда случился первый тяжелый приступ, то дочери и в самом деле пришлось отпрашиваться домой – только так мать могла убедиться, что та жива и не похищена «колдунами».
К сожалению, я не мог помочь ничем, не мог вернуть ей здравомыслие и помочь обрести подлинный смысл жизни. На момент встречи ей больше требовалась психиатрия. Хотя и медицина могла помочь только частично, ведь корень болезни гораздо глубже, но работать над этим возможно будет, когда ее приведут в себя. Все это я и объяснил мужу женщины. С грустью выслушав меня, он согласился с моими предположениями и с тем, что сейчас им стоит обратиться к врачу. Вопрос готовности к исповеди и причастию я оставил на усмотрение требного священника. Больше я их не встречал.
История четвертая. Женщина спросила о возможности «отчитки одержимой дочери» 19-ти лет, которая, по описанию матери, ведет себя по отношению к ней дерзко, а накануне они чуть не подрались. При этом нормально учится в вузе, встречается с парнем, имеет определенные с ним связи.
После «обходных маневров» открылась суть. Отец с детства относился к дочери жестко, наказывал, а в последние годы стал сильно пить, за месяц спуская заработанные на севере деньги. Мать – человек верующий, но без трезвого опыта. Увлеклась литературой против ИНН, книгами типа «Россия перед вторым пришествием», поиском «старцев». Эта литература уже на религиозном уровне закрепляла невротический взгляд на жизнь женщины, страдавшей от деспотизма и алкоголизма мужа. Не отразиться на семье это не может. Когда вся эта информация вышла на свет, ответил, что она, пожалуй, сама раскрыла причины поведения дочери (по крайней мере то, что лежит на поверхности) и что здесь нужна не отчитка, а нормализация семейных отношений. Предложил приехать с дочерью. Больше я ее не видел.
История пятая. Женщина со следующим вопросом. Внуку скоро три года. Отец – военный, часто в разъездах, но в целом семья бывает у причастия регулярно. До двух лет ребенок причащался спокойно, в последнее же время не хочет: упирается, орет, плачет. Срывает с себя крестик, дома бывают истерики. Я задал два вопроса: допускается ли ему просмотр телевизора (или ДВД) и, если да, смотрят ли в семье мультфильм «Маша и медведь»[1]. Ответ: да, перед экраном сидит часто – маме так спокойнее, можно отдохнуть или заняться домашними обязанностями, «Машу и медведя» смотрит постоянно. Объяснил, что по крайней мере на 30% она уже сама ответила на свой вопрос. Добавим частое отсутствие папы и то, что пока он в семье один ребенок, матери легко идти на поводу его капризов. Чтобы сказать что-то еще, конечно, необходима встреча с семьей.
История шестая. Супружеская пара, сравнительно молодая. У мужа «порча»[2]. Почему так решили? С какого-то времени у него возникли мысли о суициде, которые он пытался безуспешно подавить. Стал бояться веревок, подходить к окну. Поскольку же такие мысли осознавались как несобственные, то возникло мнение о порче.
После долгого собеседования нарисовалась следующая картина. Они какой-то период жили без регистрации брака. Он время от времени уезжал в длительные командировки в Россию, а поскольку не были расписаны, несколько раз допускал измену сожительнице, что конечно, вызывало у нее соответствующие чувства – недоверие, злость, тревогу и т. д. Желая закрепить отношения, она уговорила его расписаться. Он согласился, но после росписи, похоже, решил, что его лишили «свободы». Романтика отношений быстро улетучилась, зато пошли частые взаимные упреки, обвинения. Даже при мне, когда речь зашла об их семейных отношениях, через пару минут они уже включились в перепалку, так что пришлось их останавливать. Фактически они просто не слышали друг друга, живя в «стране глухих», погруженные каждый в собственную правоту и боль. В результате семья стала не родником жизни и местом отдыха, а источником постоянных стрессов.
С другой стороны, он, как я понял, зарабатывал вполне достаточно для жизни. Но имеющиеся финансы его не устраивали, и он рвался уехать, желая заработать еще больше, в ущерб собственному здоровью, душевному миру, семье. А сумма все равно получалась не всегда соответствующей желаемому. На работе нелады, дома тоже… Что делать, как полечить нервы? Понятное дело, принять порцию алкоголя – сразу «легчает». Только в семье из-за этого еще хуже. К тому же, как известно, алкоголь в первую очередь разрушает нервную систему, порождая еще большую раздражительность, агрессию, нетерпимость. Что делать? Еще выпить… В результате он довел свою нервную систему до серьезной степени истощения, и организм для спасения от дальнейшего разрушения сам выработал невроз навязчивых состояний. Почему именно так произошло – мне потом объяснил знакомый психиатр-психотерапевт, к которому я направил эту пару и который подтвердил и дополнил мои предположения. Благодаря этому неврозу, проявляющемуся в форме мыслей о суициде, он стал остерегаться спиртного (понимая, что в пьяном виде может сделать непоправимое) – и организм смог отдохнуть от алкогольных ударов. Его не в такой степени стала заботить и зарплата: «Не до жиру, быть бы живу». Меньше стало нервотрепок в семье – болезнь, как известно, может играть объединяющую роль. Таким образом, невроз имел положительное влияние, пока человек не мог решить кардинальные вопросы относительно иерархии ценностей, пока не умел работать над собой.
Беда в том, что неврозы – область психиатрии, а в нашей стране рекомендация обратиться к психиатру звучит как обвинение в «ненормальности». А вот признать «порчу» или что виноват кто-то, но не сам человек, – более приемлемо.
Думаю, несложно увидеть, что объединяет все эти истории, приведенные в качестве примеров. Налицо признаки нарушений, связанных в первую очередь с психологическим и психическим состоянием. Имеющиеся проблемы отражают личностные и семейные нерешенные вопросы, важные для жизни человека. Я не буду приводить истории, когда на исповеди или в беседе женщина подозревает у себя одержимость или порчу: «И здоровье слабое, и нервная система истощена, и с мужем часто ругаюсь, и на ребенка нападаю без всякой причины, сама жалея об этом…» Обычно такие исповедницы глубоко травмированы жизнью, проведенной рядом с отцом- изменником или алкоголиком и страдающей от этого матерью, и у них развита роль жертвы. Им необходима серьезная духовно-психологическая реабилитация, в идеальном варианте – помощь духовника, знакомого с концепцией созависимости.
Я не собираюсь сводить тему порчи только в плоскость психотерапии. В основе психосоматических нарушений лежит невроз, а в основе невроза – грех. Не только личный, а как присущая всем людям онтологическая поврежденность, как состояние оторванности от Источника жизни – Бога, как раскол, разлад – в самом человеке, в семье, в социуме. Но работа на уровне духовной сферы не устраняет необходимость работы над последствиями греха – разлада на уровне психики, или, точнее, организма в целом. Поэтому психиатр, психолог, психотерапевт, группы самопомощи, не заменяя священника, могут оказать существенную помощь на соответствующих уровнях[3].
Особый интерес при обращении по поводу «беснования» у меня вызвали случаи, связанных с неофитами, то есть недавно начавшими воцерковляться лицами. Приведу наглядный пример. Женщина, вполне интеллигентная, имеющая нормальную семью, обрела веру и начала заботиться о духовной жизни. Опыта работы над собой и мудрого духовника нет, и она увлекается внешним деланием: поклоны, молитвенные правила, посты, паломничества… В результате семья реально теряет жену и мать. Выходные – без нее. Пост (а постные дни, если следовать полностью церковному уставу, занимают немногим менее половины года) – и супруг остается без супружеской близости. Отпуск – уезжает в монастырь. Знакомая картина? Муж и дети начинают смотреть на Церковь чуть ли не как на секту, считая, что та отобрала у них любимого человека. Конечно, им хочется ее вернуть в семью, но как – не знают. В итоге начинаются конфликты и препирательства, которых раньше не было. Склонность к буквальному пониманию заповедей, страх ошибиться, допустить грех, неумение отделить действительно важное в духовной жизни от второстепенных правил поведения – все это заставляет сужать круг интересов, отгораживаться от современной культуры, подавлять собственный творческий потенциал (особенно это заметно у работающих в сфере искусства). Боязнь оскоромиться приводит к скрупулезному перебору употребляемых продуктов. Встречи с друзьями значительно сокращаются, становятся неинтересными и в самом деле часто совершенно пустые беседы. К тому же эти встречи часто приходятся на постные дни… Список можете продолжить сами. Женщина вогнала себя в узкие рамки, в которых душно. Как результат всего перечисленного – внутреннее напряжение и чувство, что тебя никто из даже самого близкого, но нерелигиозного окружения не понимает и, наверное, не любит. Отсюда одиночество и желание сбежать. Куда? В очередное паломничество. Как вы думаете, как организм отреагирует на такое состояние? Конечно, начинает истощаться нервная система. Женщина чувствует, что что-то не в порядке, но понять что именно, не может. Не дай бог, встретится ей на пути какой-нибудь «продвинутый» христианин и скажет: «Да это бесы ополчились на тебя за то, что в православие пришла. Значит, ты на правильном пути, продолжай шагать дальше…»
Помню, довелось беседовать с одной такой неофиткой. Когда у нее по описанной схеме возник кризис в семье и подорвалась нервная система, она попала в один известный монастырь. А там кто-то из священников сказал ей: «Ты бесноватая, тебе на отчитку надо». Этот «диагноз» вверг интеллигентную, с высшим образованием женщину в шок и окончательно привел к неврозу. Я, как мог, объяснил ей суть происходящего и то, что тот батюшка просто ошибся. Аккуратно настроил ее на необходимость медицинской помощи, а затем – пересмотреть свое восприятие православия. В другом подобном случае, где все так далеко не зашло, порекомендовал ослабить рвение и научиться отдыхать, в том числе, если надо, и в компании доверенных подруг с тортом или бокалом сухого вина. И что ради семейного мира лучше порой в воскресенье не пойти в храм, а остаться с семьей для совместных проектов отдыха. Такого подхода она явно не ожидала. Нужно было увидеть, как на измученном лице появилась вдруг живая улыбка и какая-то радость: «Батюшка, мне такого еще никто не советовал!»
Нередко в Церковь приходят люди с уже сформированными невротическими расстройствами, иногда – еще не наглядными для неспециалистов. В этом случае изначально религия преломляется через призму невротического мышления. Неудивительно, что в среде таковых популярны темы про бесов и отчитки, про старцев и ИНН, про антихриста и его печать… Но сама по себе религия ни при чем. Люди действительно «испорчены», но не колдунами.
Так есть ли порча, сглаз, одержимость?
В моей практике были случаи, когда я понимал, что в данной ситуации в той или иной степени, но явно действует демоническая сила. Несколько раз мне доводилось скрепя сердце соглашаться с допустимостью отчитки (благо, есть священники, которым благословлено ее совершать). Но ведь и одержимость возникает не вдруг. У старца Паисия Святогорца есть очень хорошая мысль, что повод, «права над собой», человек сам дает этой силе – своими грехами, гордостью, нераскаянностью. То есть человек сам разрушает «иммунитет» против воздействия темной стороны страстями или занятием «нетрадиционным целительством», другими видами оккультизма, интенсивным обращением к оказывающим соответствующие «услуги». А поскольку семья – одно целое, то через одного из ее членов в семье может действовать и на других или Божия благодать, или то, что ей противоположно. Потому без покаяния и изменения жизни отчитка бесполезна или даже может навредить.
Примерно то же самое можно сказать и о приворотах – когда обращаются с подозрениями, что их любимого человека кто-то хочет «увести». «Сглазить», «испортить», «приворожить» человека можно только в том случае, если он сам готов соблазниться, если в нем уже живет готовность к изменам, пусть даже не в чистом виде. Например, если он допускал, что до брака можно иметь много партнеров или партнерш и жил соответственно, может, кому-то даже давал надежду на создание семьи, а женился на другой. И первая женщина не может принять, что он от нее ушел, пытается вернуть его обратно – в том числе через обращение к приворотам. А если человек целомудрен, по-настоящему думает о Боге, занимается духовным развитием, на него подобные вещи не действуют, потому что в нем самом нет соответствующего соблазна.
Поучительный пример приводит старец Паисий Святогорец:
– Геронда, а если кто-то сделает какую-нибудь прекрасную вещь, другой ее похвалит, первый примет похвалу с гордым помыслом, и затем эта вещь каким-либо образом повредит, – это сглаз?
— Нет, это не сглаз. В этом случае вступают в действие духовные законы. Бог забирает от человека Свою Благодать, и поэтому происходит вред. Сглаз имеет место в редких случаях. Особенно люди, имеющие зависть со злобой, – а таких немного, – могут сглазить других. Например, завистливая женщина видит маму с очаровательным малышом и со злобой говорит: «А почему у меня нет такого ребенка? Почему Бог дал его ей?» В этом случае малыш может пострадать: будет не спать, начнет плакать, мучиться, потому что она сказала это со злобой. И если бы этот ребенок заболел и умер, то такая злобная и завистливая женщина радовалась бы… Однако часто сама мать виновата в том, что мучается ее ребенок. К примеру, мать видит чужого худенького малыша и говорит: «Ну и худоба! Просто кожа да кости!» Своим полюбовалась, а к чужому отнеслась свысока. Но слова, со злобой сказанные о чужом ребенке, бьют по ее собственному чаду. И чадо, не будучи виновато, страдает из-за матери. Несчастный малыш тает на глазах – в наказание матери, чтобы она осознала свою вину. Но, конечно, сам ребенок в этом случае причисляется к мученикам. Суды Божии – это бездна[4].
Из всего вышеприведенного понятно мое отношение к психологии и психотерапии, основанных на христианском опыте или, по крайней мере, не противоречащих ему. В идеальном варианте было бы хорошо, чтобы при развитом приходе имелся штатный или внештатный психотерапевт или психолог – все-таки заниматься различными тестами и психологическими тренингами в задачи священника явно не входит[5].
Пастырская практика привела меня к следующему выводу: не стоит искать каких-то особых причин там, где действуют вполне изученные и известные медицинские, психологические и духовные законы.
Статья написана в 2013 г.
___________________
[1] Как раз был пик популярности этого мультсериала. При нормальных, гармоничных взаимоотношениях в семье его просмотр проходит без последствий. Кто-то даже с улыбкой видит себя в медведе или Маше, и это помогает сделать какие-то добрые выводы. Но если есть «трещины», перекосы – мультфильм может спровоцировать у детей включение в роль Маши. Не раз я встречал, что родители жалели о том, что в их дом был допущен этот профессионально поставленный проект, несущий в себе «правила взаимоотношений». И не мной замечено, что видеопросмотры детям до трех лет вообще вредны, оказывают негативное влияние на психику, могут спровоцировать развитие гиперактивности, а впоследствии – затрудненность в работе с текстами (в школе, к примеру).
[2] Давно заметил – о причине приезда обычно рассказывает мать или жена, а не сын/супруг. Женщины обычно и инициаторы приезда.
[3] См. на эту тему публикацию «Пора к психиатру? О границах пастырской компетенции».
[4] Преподобный Паисий Святогорец. Слова. Том I. «С болью и любовью о современном человеке». Глава 6.
[5] Мне такие приходы знакомы.
Источник: Богослов.Ru
(0)